Олекса Белобров - Обратный отсчет

— Все на броню! — приказал Петренко. — Идем за ЗИЛ-157, где находится раненый старший лейтенант Скрыпник! «Захар» — машина надежная, но тихоходная, ночью, «мандэхом», душманам непросто добраться к своему кишлаку, в обход всех дорог. Раненого «каскадера» забираем с собой, у нас есть еще промедол, перебинтуем раны, может, и выживет… Не знаю, сколько там «духов» на машине и чем они вооружены. Но задача у нас одна — догнать и отбить Стингера! А еще я уверен — «Песняры» перехватят Найгуля, и будет ему харап… Вперед, механик! Я сам буду показывать дорогу, потому как более-менее ориентируюсь в этой местности!

Взревев спаренными двигателями, БТР двинулся в темноте в направлении пакистанской границы. Тем временем раненого перевязали и вкатили еще один шприц-тюбик промедола. Александр откинул каску на спину, натянул шлемофон и вышел в эфир.

— Хантер вызывает всех, кто его слышит, — преодолевая тупую боль в груди, проговорил он. — Повторяю — всех, кто слышит! — полетел над горами и долинами отчаянный SOS.

Невольно вспомнились события годичной давности, когда он отчаянно взывал о помощи, лежа на залитом кровью пляже.

Одновременно откликнулись Тайфун, Дыня и Корн. Понимая, что счет идет на минуты и времени в обрез, Хантер не стал кодировать сообщение, передав все открытым текстом.

Стингер тяжело ранен и захвачен, его люди расстреляны и изрублены кинжалами, за исключением механика-водителя, который сейчас находится в десантном отделении Хантеровой «брони»… Царандоевская «точка» полностью вырезана, на ее месте оставлена засада, в которую попал и сам Хантер. Кроме всего прочего, боеприпас исчез…

К концу своего доклада, уже немного успокоившись, капитан заговорил осторожнее. Карабас-Барабас, сообщил он, судя по всему, является большим любителем музыки, в частности, творчества ВИА «Песняры», поэтому в ближайшее время намерен посетить их концерт. Хантер в данное время настойчиво разыскивает потерянную им «Мальвину», полюбившую, как ни странно, ночные водные процедуры…

— Вас понял, Хантер! — металлическим голосом, спокойно ответил Дыня. — «Песняры» подготовили замечательную концертную программу! Гарантирую аншлаг! Конец связи! — Командир первой роты вышел из эфира.

— Хантер! — хрипло закричал в наушниках Чабаненко. — Я Тайфун! Делю «раритеты» пополам — три «коробочки» доставлю тебе лично, а четыре подарю солистам «Песняров»! Держись! Не лезь в самое пекло, помни про обратный отсчет! И не спеши, не спеши, не спеши! — шаманил в эфире земляк, хотя сейчас был как раз тот самый случай, когда требовалось спешить изо всех сил.

— Вас понял, Тайфун! — Хантер обрадовался подкреплению. Целых три бронеобъекта — это вам не шутки!

— Вперед, механик! — возбужденно скомандовал он, спустившись вниз.

— Товарищ капитан! — Сержант Фролов испуганно уставился на него. — Да вы же весь в крови! — указал он на руку офицера.

— Это не моя, — отмахнулся Хантер и застыл — из рукава ручьем хлынула кровь, совершенно свежая, залив весь полик отделения управления.

Ее было много, слишком много… Рукав стоял колом — кровь успела пропитать ткань и начинала сворачиваться. Фрол, взяв у капитана «медвежатник», осторожно обрезал насквозь пропитавшийся кровью рукав бушлата вместе с летней курткой и тельняшкой и стащил его, как гипс, через кисть.

Картинка открылась еще та. В предплечье правой руки неглубоко засела рикошетная пуля от ППШ, должно быть, отскочившая от бронежилета Ласточкина. Кожу и мышцы рядом с пулевой отметиной посекло осколками запала гранаты, неудачно брошенной радистом в горячке боя. Кровь хлестала вовсю, но Хантер, находившийся в возбуждении, а заодно и под действием промедола, ничего не замечал.

Сержант туго перетянул рану бинтом, тот на глазах потемнел и промок, а Фрол все мотал и мотал один бинт за другим, пока на руке не образовался новый рукав, темно-бурый, однако кровь как будто остановилась.

— Ну, совсем другое дело! — оживился капитан. — Теперь и воевать можно!.. Ох, нам бы Стингера отбить! — с тоской в голосе добавил он. — И черт бы с ней, с этой «Мальвиной»!

Это было чистейшей правдой — ему в самом деле было наплевать на эту ракету, пусть самую сверхсекретную, новейшую и смертоносную. Сейчас она для него просто не существовала. Жизнь молодого офицера — только это имело значение и заставляло его забывать о себе, о тех, кто мчался вместе с ним сквозь ночь на броне, и даже об Афродите…