Олекса Белобров - Обратный отсчет

— Так точно, себ туран! — с ухмылкой ответил за всех сержант Фролов.

Осторожно ступая и ощетинившись стволами, десантники неторопливо погрузились в плотную тьму, висевшую над дорогой. Постепенно глаза начали различать окружающие предметы, идти стало легче. Позади едва слышалась воркотня двигателя «дредноута», пробиравшегося буквально на ощупь. До «Мальвины» оставалось еще с полкилометра, они вот-вот должны были миновать Царандоевскую «точку». Зная, как афганцы несут караульную службу ночью, Хантер решил схитрить.

— Ласточкин! — тихо окликнул он радиста. — Передай на «броню» — заглушить двигатели и ожидать особого распоряжения! — Он подождал, пока тот передаст сообщение.

Звук двигателя почти сразу стих.

— Фрол! — шепотом скомандовал Александр сержанту. — Забирай всех, кроме Ласточкина, — и отправляйтесь в обход поста Царандоя к «Мальвине». А мы пока осторожно разнюхаем, чем там афганские менты дышат, и догоним вас. Пароль по роте после нуля часов — цифра «7». Вперед! — вполголоса скомандовал капитан и двинулся вслед за радистом, придерживая Ласточкина за металлический горб рации.

На «точке» Царандоя было так тихо, словно там не осталось ни одной живой души. Машины стояли открытыми, ни огонька, ни голоса. Саня, держа автомат наизготовку, беззвучно обогнул одну из машин. Внезапно от руин мазанки метнулась быстрая тень.

— Дреш, шурави! — успел выкрикнуть туран, перед тем как оттуда ударила очередь из ППШ. Сумасшедшая боль в груди мгновенно погасила сознание…

В себя капитан пришел довольно быстро — он лежал навзничь, а по его груди кто-то шарил. Запах давно не мытого тела бил в нос, приводя в чувство не хуже, чем нашатырь. Приоткрыв тяжелые, как свинец, веки, Хантер увидел — рядом с ним на коленях стоял бородатый душман, торопливо обыскивавший его «лифчик». За мазанкой гулко стучали автоматы, но с той стороны, где должен был находиться Стингер, никто не отвечал.

Внезапно ему стало невообразимо, чудовищно страшно — представил, как «духи» живьем волокут в плен. Он даже физически ощутил, как на бритой голове от леденящего ужаса шевелятся несуществующие волосы. Лапы душмана продолжали рыться в его «лифчике», под которым был пришит потайной карман для «макарова», застегнутый на липучку, продублированную медицинской резинкой. Незнакомая застежка не поддавалась, но капитанский автомат был уже у «духа»…

Не раздумывая, он резким движением левой руки выхватил из ножен на поясе сахалинский «медвежатник» и всадил глинок в горло басмача. Отточенная легированная сталь легко прошла сквозь гортань и остановилась, упершись в шейные позвонки. Кровь ручьем хлынула на капитана, но он на ощупь вырвал клинок из раны и продолжал наносить удар за ударом в одну и ту же точку. Опомнился только тогда, когда почувствовал, что голова душмана отделилась от тела, и только кровь, толчками бившая из рассеченных артерий, напоминала о том, что враг еще минуту назад был живым существом.

Странная пальба вокруг нарастала, но понять, кто в кого стреляет, было невозможно. Хантер наклонился, чтобы забрать у «жмура» оружие, и едва не заорал — все тело молнией пронзила адская боль. Кевлар мягкого бронежилета выдержал удары пуль, выпущенных из ППШ, но ребра, а возможно, и грудина, были сломаны. Не теряя времени, он сделал себе инъекцию промедола в бедро. Вскоре стало немного легче — в груди что-то дрожало и похрустывало, однако боль отступила.

Рядом с убитым душманом лежал на боку Ласточкин. Приблизив ухо к его рту, капитан уловил признаки дыхания — радист был жив. Армейский бронежилет, изготовленный в Чехословакии из титановых пластин, спас парню жизнь. Отвесив пару основательных пощечин, Петренко привел его в чувство. Попутно выяснилось, что травмы Ласточкина аналогичны его собственным повреждениям: радиотелефонист не мог глубоко дышать, а небольшое ранение правого плеча — пуля чиркнула по касательной — не представляло никакой опасности для жизни. Вытащив промедол из «лифчика» радиста, Хантер ввел иглу в его предплечье, и через пару минут тот «встал на крыло».

Теперь предстояло выяснить, кто и зачем ведет огонь в непроглядной тьме. За мазанкой работали пара-тройка старых «калашей» калибра 7,62 и тарахтел допотопный ППШ, а вот со стороны дороги были слышны снайперская винтовка, автомат и ручной пулемет калибра 5,45, затем послышался тугой плевок подствольника. Теперь сомнений не оставалось — за мазанками залегли душманы, а из-за дороги им отвечали Фролов и десантники, которые ушли вперед вместе с ним.