Лев Дворецкий - Безоружна и очень опасна

Ия выпалила это на одном дыхании и остановилась, увидев, что я поднял руки вверх. Мне не хотелось продолжать разговор в таком ключе. Я видел, что она сильно раздражена, может наговорить черт знает что, а еще хуже — придумать, и, дурачась, закрылся от нее ладонями. Но Ия не приняла шутки, а просто замолчала. И когда я решил, что болезненная для нас тема на этот раз исчерпана, Ия вдруг спросила:

— Скажи, Генрих, если меня осенит и возникнет идея спасения отца, ты поможешь мне ее осуществить?

— Конечно, если это в рамках допустимого, — ответил я, чтобы не обидеть ее и вместе с тем как-то уберечь от авантюрных поступков, ибо ни о каком подобном плане не может быть и речи, так как он заранее обречен на неудачу.

Ия усмехнулась:

— Ну, а если бы я находилась там, в темнице, ты вот так же равнодушно сидел бы и ждал у моря погоды?

Ия ставила меня в тупик своими вопросами, и я видел, что прямого и честного разговора с ней не избежать, хотя и был риск встретить непонимание, а может, и разочарование.

— Да, — сказал я, — в жизни нашей много горького, несправедливого, и Андрей Петрович одна из жертв такой несправедливости. И мы будем вместе бороться, чтобы ему помочь. Но это не значит, что мы должны крушить направо и налево, напролом идти к цели, не брезгуя ничем. На это я не пойду и тебя не пущу.

— Ладно, увидимся, — неопределенно сказала Ия и убежала.

Так я и не понял, обиделась она или согласилась со мной.

Ия пришла в школу на следующий день, накануне нашего с ней визита к генералу, и положила на стол два пакета. Я раскрыл. В одном было описание ее поездки в США — для генерала, в другом, предназначенном мне, содержался план освобождения ее отца. Содержание первого я хорошо знал, а второй прочитал два раза внимательнейшим образом. Прямо-таки американский детектив. Все разложено по полочкам, каждому действующему лицу своя роль по месту и времени. Не забыт, конечно, и я.

— Гениально, — похвалил я ее.

— Тебе нравится? — обрадовалась Ия.

— Очень. С твоего разрешения отдам редактору нашей газеты. Пусть в разделе «Криминальные истории» опубликует этот рассказ. Сразу тираж повысится.

Ия вырвала у меня из рук листок и разорвала со словами:

— Я другого от тебя ожидала. — Она собралась уже уходить, но я ее остановил.

— Погоди, не кипятись, давай договоримся: выполним главное задание, потом подумаем, как помочь твоему отцу, надеюсь, и генерал тогда скажет свое слово.

Ия покачала головой.

— Наивный человек. И когда жизнь тебя чему-то научит?

Я проглотил этот упрек, надеясь, что убедил ее. Но ошибся. Ия все еще была во власти своей идеи.

— А нельзя ли нам действовать параллельно?

— Что это значит? — не понял я.

— Я имею в виду отца.

Вместо ответа я скомандовал: «Топай за мной», и мы направились к заместителю министра, который нас уже ждал.

Характер моей Ии я примерно знал и боялся, что, несмотря на строгие инструкции, она может попытаться действовать по «своему плану» и наломает дров.

Дальнейшие события показали, что мои опасения были не напрасны. Если она что-то задумала, то рано или поздно выполнит, чего бы это ей ни стоило.

По графику я должна была встречаться с Максимом Кудеяровым, довольно резким каратистом, претендующим на черный пояс. Я не сомневалась в том, что прижму его играючи через три-четыре минуты. Да и Генрих это прекрасно знал, просто давал мне возможность лишний раз как следует размяться. Но у меня были другие планы.

— Генрих, разреши мне спарринг с Юрой Любезновым, — остановила я его, когда он направлялся к своему пьедесталу, откуда обычно руководил тренировками.

— Зачем тебе это? — бросил он на ходу. Я молча пошла рядом. Он поглядел на меня и задал следующий вопрос: — Разве тебе не известно, что Юра середнячок и работа с ним для тебя пустой номер?

— Понимаешь, он очень просил и мне неловко было отказать, — соврала я.

Генрих пожал плечами:

— Как хочешь.

Я тут же от него отвалила и пошла искать Юрку. Вообще-то я его совсем не знала. Просто — здрасьте, до свиданья, и все. Смотрю, мчится навстречу, как по заказу, спешит на тренировку.

— Погоди, Юра, — тормознула я его. — Поговорить надо.

Он был весь внимание.

— Хочешь со мной поработать?

— Шутишь? — не поверил он. — Ведь мы в разных категориях. До тебя не дотянуться.

— Генрих Николаевич так решил, — прибегла я к запрещенному приему. Для убедительности уточнила: — В целях твоего совершенствования. — И дожала, хотя почувствовала, что меня уже заносит: — Виды он на тебя имеет.