Александр Афанасьев - Жертва особого назначения

– Дурак ты, – повторил я, – ты мне как брат щас должен быть.

По опыту скажу – если повторить то же самое, за что получил пинок, либо получишь пулю в голову, либо не получишь нового пинка. А Вася заинтересовался. Хоть и вида не показывает, но еще тогда, у машины, заинтересовался. Украинцы такие. Меня вообще-то вряд ли можно назвать укроненавистником, у меня своих дел за гланды, но они такие. Всегда взвешивают, что для них выгоднее, и соображения морали, верности данному слову, другой подобной туфты для них играют очень небольшую роль. Очень-очень небольшую. Может, оттого, что они живут намного хуже нас, у них так. У них ведь «хай гирше, або инше» – пусть еще хреновей, да по-другому. А спорим, я и сейчас смогу сделать такое предложение, от которого не отказываются?

– Тут бабла куча. В одиночку ты его не схаваешь, вытащат вместе с кишками. Но если вдвоем, я помогу тебе уйти на дно. У нас, в России. С легальными документами.

– Какое бабло?!

– Щас увидишь. Бабло, которое вот он привез мне. – Я кивнул на американца. – Миллион вечнозеленых. Вкуриваешь тему?

Василий подошел к американцу, пихнул его ногой.

– Что москалина кажет – правда?

Американец выругался.

– Ты его не спрашивай, дурак, ты со мной говори. Это ему деваться некуда. Правда, конечно, ты думаешь, на кой черт мы тут собрались все. На пикник, что ли? Бабло здесь. Лимон вечнозеленого грина. А чтобы нам окончательно в одной лодке быть, вон его, – я показал на американца подбородком, – кончу. Сам понимаешь, мне после этого никуда. Ну, чего?

– Ублюдок! – выкрикнул американец.

– Заткнись!

Украинец напряженно думал, это было видно. Наверное, он был, в сущности, не таким плохим человеком и в детстве его не учили тому, что он сейчас творил. Но, вынужденный выживать в самом прямом смысле слова, он сейчас выбирал самый надежный для себя путь выбраться из этого дерьма. Он понимал, что весь мир, как всегда, будет против него, и иметь хотя бы одного союзника в столь стремные времена…

– Бабки где? – наконец выдал он.

– Развяжешь – скажу.

Новый удар.

– Ты и так мне скажешь, москалина. Харкая кровью!

Ответ неправильный.

– Я тебе сказал. Замочишь – потом отвечать будешь. Ты знаешь, против тебя и ЦРУ будет, и наши. Нигде не скроешься.

Василий поморщил лоб, потом решил, что, наверное, я все-таки в чем-то прав. И переключился на американца.

– Где бабло?

– Пошел ты!

– Где бабло?! – Он даже не трудился спрашивать по-английски, кретин. – Говори, где бабки, с…а!

А мне надо было, чтобы этот козел хоть ненамного отвлекся и я мог смотаться. До того здания, где и была моя позиция, а там у меня – винтовка калибра 50 и нож, которым я смогу перерезать пластиковые наручники. Точнее, не нож, а небольшой ножичек в инструменте – он входит в прилагаемый к винтовке набор для обслуживания, но такой острый, что перехватит пластик на раз. Но для этого мне надо, чтобы этот урод зашел вон в то здание и немного там покопался и чтобы перед этим у него гарантированно не въехало в голову пристрелить меня. Он понимает, что он один, нас – двое, и зеленка рядом – вполне может и пристрелить.

Я про себя решил, что как только американец потеряет сознание, то я намекну, где бабки. Но все, как и обычно, получилось не так, как планировалось.

Откуда-то из зеленки, справа, на слух, с очень близкого расстояния, метров со ста, прогремел выстрел. Одиночный, явно «СВД». Я в это время смотрел в сторону дома, примерно вымеряя расстояние. Обернувшись, увидел, как украинец упал и пытается встать. Потом вторая пуля ударила в него, я перекатился, как-то умудрился со связанными руками вскочить и побежал. Мать его так.

Американец что-то закричал, но я не слышал, что именно. По мне снайпер не выстрелил, то ли не смог, то ли не захотел. Я ввалился внутрь, винтовка была на своем месте, но мне надо было не это. Принадлежность! Вот она. Если американец опередит меня, то будет хреново, ведь я только что обещал его убить, и вряд ли он поверит, что это все была туфта для отвлечения внимания. Чтобы немного прийти в себя и действовать хладнокровно и уверенно, я начал считать. На счет сорок семь – за это время небо могло обрушиться на землю – мне удалось добраться до инструмента. На шестьдесят три – перепилить пластик наручников. На семьдесят – добраться до винтовки. Она была заряжена.

Вот теперь – играем.

Выглянув через проем, я понял, что американца на месте нет. Моя винтовка лежала в пыли, но до нее не добраться, не получив пулю из зеленки. А вот есть ли оружие у украинца, я не видел. Вряд ли есть. Значит, винтовка и несколько патронов к ней у него уже есть. Он, наверное, сделает то же, о чем думал я, – попробует отступить к машинам. Там найдет еще оружие. Возможно, рискнет атаковать, возможно, просто попытается унести ноги. Как минимум одна из машин на ходу, и «пристрелить» ее я не могу – мне самому она нужна, чтобы убраться отсюда.