Александр Тамоников - Девятый конвой

– Бывает, – сказал майор и пожал плечами. – Найдешь еще свою единственную, какие твои года. Удивительно, что так совпало – ты едешь спасать бывшую пассию, которая терпеть тебя не может.

– Не может, – согласился Вадим. – Так и заявила после той памятной пьянки. Мол, я ей всю жизнь сломал.

– Ладно, не бери в голову, – отмахнулся Воронов. – У всех нас есть моменты, за которые мучительно стыдно. Сосредоточься на операции. Пусть твоя пассия увидит, что ты у нас орел. – Майор улыбнулся, а вот капитан Архипов с этой минуты стал задумчивым и нахохленным.

– Едем по Днепровской области, – объявил Ершевич, часто сверяющийся с навигатором.

Он ушел с основной трассы на второстепенную дорогу, и автобус снова затрясся, как на вибростенде. По обочинам дороги простирались опрятные леса, всюду голубели реки и озера. Приметы войны постепенно сходили на нет. Дорога снова влилась в шоссе.

Вскоре показалась деревня. Въезд в нее венчал гигантский лоснящийся плакат. Президент Украины радушно пожимал руку своему американскому коллеге, безусловно, лучшему другу всех граждан незалежной. Позади трепетали два флага – желто-голубой и звездно-полосатый.

В ста метрах от плаката у обочины мялись две девицы с длинными косами и в коротких юбках. Они явно находились на работе, призывно махали, знаками предлагали взять их на борт.

Усатый Кротов задумчиво пробормотал:

– А что, в натуре, подбросим девчат, а то стоят на жаре, бедненькие.

Это заявление вызвало взрыв гомерического хохота, реплики про секс-туризм на Украине и облико морале российского спецназовца.

На другом конце деревни бабушки, сидящие у обочины, продавали сметану, молоко и прочую снедь, пригодную для автолюбителя. Майор приказал Ершевичу остановиться. Даже выносливый российский боец должен питаться трижды в день. Спецназовцы шелестели гривнами, выданными им на дорожные расходы, выходили на обочину, изображая из себя дико уставших и смертельно раненных. Бабушки их жалели, но цены держали драконовские.

Потом бойцы, по-прежнему прыгая на ухабах, наслаждались свежими деревенскими яствами. Они пили сырые яйца, закусывали почти не соленой брынзой, салом с чесночком и на всякий случай дополняли это великолепие обеззараживающими таблетками.

Проверок на дороге почти не было. Спецназовцы дважды проезжали посты, и никто их не останавливал. Но на третий раз пришлось притормозить. Дорогу преградил шлагбаум. В автобус всунулся молоденький офицер с лейтенантскими погонами, узрел изможденных собратьев по оружию, пребывающих в гнетущей рефлексии, смутился, козырнул и спрыгнул на обочину.

Уже темнело, когда автобус снова съехал с трассы и покатил по щебеночной дороге. В стороне остался бетонный забор какого-то унылого производства. Дорога втягивалась в сумрачный осинник. Люди перестали разговаривать, настороженно озирались.

Водитель ехал по навигатору и вполголоса сообщал старшему группы о своих маневрах. Мол, входим в нужный квадрат, областной центр остался на севере. Справа по курсу Воронцовка, в которой нет армейских частей, впереди река Ползянка.

Означенную водную артерию в четыре плевка шириной автобус кое-как одолел по утлому мостику. Когда он въехал на лесную дорогу, окончательно сгустилась темень. Район был практически необитаем, встречные и попутные машины здесь вообще не попадались.

«Пазик» прокатил по грунтовке вдоль осинника и в одиннадцатом часу вечера подъехал к одинокому хутору, окруженному лесом. Сохранялся риск, но его степень была терпимой. Работники внешней разведки ели свой хлеб не зря. Агентура, обжившаяся в Днепровске, рекомендовала встать на постой именно здесь. Безопасность гарантировалась – это раз. До нужного объекта на берегу Ползянки не больше трех верст – это два. Район считался малонаселенным – соответственно, три.

«Вас поселят на хуторе и ни о чем не будут спрашивать, но в любом случае вы – подразделение украинской армии, которому потребовался ночлег», – поучал перед отъездом майора Воронова полковник Гуревич.

Поздних гостей уже ждали. Распахнулись дощатые ворота, впуская автобус. Хутор представлял собой единоличное домовладение с приземистой хатой, курятником, кучкой сараюшек. Участок окружал забор. Глухо рычали собаки, привязанные к будкам.

Хозяин, угрюмый колченогий мужик пенсионного возраста, действительно ни о чем не спрашивал гостей. Он закрыл ворота, шикнул на собак, изобразил скупой приглашающий жест и, прихрамывая, подался к дому. Солдаты, озираясь, потянулись следом за ним.