Александр Тамоников - Синдром войны

Лазарь был печален. Поперечный довел его до кровати, уложил, укрыл одеялом.

– Да уж. – Андрюха поцокал языком. – Трюк выполнен профессионалом. Не пытайтесь повторить в домашних условиях.

День волокся, как грузовик по бездорожью. Временами желающие выходили на улицу, разминали кости. Холодало, вылазки делались короче, но назрела коллективная «командировка» – кончалось топливо.

– Все работоспособные – на улицу! – объявил Алексей.

За добычей отправились только здоровые. Гаражные ворота дети подземелья давно уже разобрали по доскам. Им пришлось ломать ближайший плетень.

– Фигня какая-то! – проворчал Архипов. – Оно же сгорит как спичка. Нужно что-то солидное. – Он поплыл куда-то по снегу и через минуту закричал, что нашел дровяник запасливого сельчанина.

Тот был битком набит березовыми и осиновыми чурками! Четыре мужика полчаса таскали эти клятые дрова, и замерзли, и вспотели. Но гора получилась внушительная.

– Теперь точно до Нового года хватит, – убитым голосом сообщил Смирнов.

В их отсутствие Левин с Лазарем как-то ухитрились не перестрелять друг друга. Алексей украдкой покосился на них, когда сбивал снег с ботинок. Такое ощущение, что эти двое вели беседу. Оба сидели на кроватях. Андрюха как-то смутился, заскрипели пружины под задницей. Лазарь тоже покраснел, отвернулся, потом лег и скорчился.

«Бедняга, – подумал Алексей. – Наверное, чувствует себя преступником мирового масштаба».

К вечеру Смирнову поплохело. Он сидел на лежанке и кашлял без остановки. Физиономия его стала багровой, взгляд – мутным.

Обеспокоенный майор приложил ладонь к его лбу, сделал озабоченное лицо.

– Температура высокая. Смирнов, ты что?

– Без шапки за дровами ходил, – заметил Архипов, вскрыл последнюю бутылку водки, ссыпал в столовую ложку горсть таблеток и отправился на другой конец помещения.

Взгляд солдата немного прояснился, он потянулся к кружке.

– Сначала таблетки, – сказал Архипов. – Сам же знаешь, тезка: сделал дело – гуляй смело.

К моменту отбоя Смирнов почти перестал кашлять, но и не разговаривал. Ночью ему было плохо, он несколько раз вставал, уходил на лестницу, где его рвало. Хотя солдат не жаловался – возвращался, держась за стенку, падал на лежанку.

И снова наступило утро – то ли пятое, то ли шестое. Алексей уже сбился со счета. Архипов, злобно ругаясь, грузил дрова в остывающую печку. Андрюха Левин не мог ходить. Синева в ноге опустилась до колена. Он лежал на кровати и со скорбной миной смотрел на командира. У Лазаря распухла рана. Он с ужасом таращился на нее, когда Поперечный размотал бинты, чтобы наложить новые. Архипов оторвался от печки, чтобы сделать парню укол новокаина и смыть гной. Боец слабел и тоже предпочитал не вставать.

– Я умру? – прошептал он.

– Не сомневайся, – проворчал Архипов. – Когда-нибудь точно умрешь. Но в ближайшие дни это удовольствие тебе не светит.

Смирнов был горячим, как примус. Его лихорадило, он лежал, закутанный, как матрешка в груду одеял, то потел, то замерзал.

– Острая вирусная инфекция, – сумничал со своей кровати Левин.

– Конечно, в троллейбусе подхватил, – огрызнулся Архипов. – Никогда бы не подумал, что в этом холодильнике вместе с духами живут вирусы. Плохо дело, командир, – прошептал он, отведя Алексея в сторонку. – Тают ряды людей с железным здоровьем. Это точно инфекция, на простуду не похоже. Не хватало нам вслед за Смирновым разболеться. Что делать будем? И без этих недугов крыша уже едет.

– Ты хоть что-то понимаешь в медицине, – отозвался Алексей. – Следи за ними, как-то поддерживай. Понимаю, что лекарств мало, и не от всех они болезней. – Он повернулся к угрюмо молчащему майору и предложил: – Прогуляемся, Игорь Николаевич? Вдруг свершится предновогоднее чудо, и мы найдем транспорт? А если нет, поищем лекарства и провиант.

Они пошли, укутанные, застегнутые на все пуговицы, без оружия. Архипов по доброте душевной одолжил майору украинской армии свои валенки. Сапоги у того хоть были и добротные, но на долгое пребывание в холоде не рассчитанные.

На верхнюю одежду искатели приключений натянули телогрейки, надвинули шапки, завязали уши. Лица ниже глаз закрыли масками, вырезанными из шерстяных одеял. Все эти меры не казались им излишними. Мороз крепчал, студеный ветер сбивал с ног, забирался во все незащищенные места.

За прошедшие сутки в поселке ничего не изменилось. Лишь обрушилась под тяжестью снега часть крыши поселковой управы, а вместе с ней фрагмент стены. То, что уцелело от здания, выглядело каким-то надкусанным сандвичем.