Александр Тамоников - Синдром войны

Ближе к центру села местность пошла на повышение, снега стало меньше. На отдельных участках даже просвечивала голая земля. Алексей поскользнулся на корке льда, и неугомонных пленников опять потянуло на подвиги!

Смирнов, ковылявший перед Стригуном, как-то уловил это движение, упал на снег и выбросил ногу. Удар пришелся чуть выше больной коленки, иначе капитан лишился бы сознания. Но от боли у Алексея перехватило дыхание. Смирнов подлетел, схватился за ствол автомата и с победным хрюканьем стал его выкручивать.

Архипов впереди увяз в снегу, долго запрягал. Когда он опомнился, ему пришлось вступать в спарринг с недремлющим майором, которому тоже срочно понадобился автомат!

Все это было дико, смешно, неуклюже. Смертельно уставшие люди бросались друг на друга словно в замедленной съемке, топтались, бодались, пытались наносить удары. Срывалось дыхание, кашель рвался из легких.

Лазарь вдруг сошел с тропы и побрел куда-то вбок, придерживая раненую руку. Видно, в голове у него что-то сдвинулось.

«Сражение», по счастью, продолжалось недолго. Андрюха Левин рухнул на здоровое колено и метнул свой самопальный костыль Смирнову в голову. Боец непобедимой украинской армии рухнул в снег.

Справиться вдвоем с разбушевавшимся майором не составило труда. Алексей оттащил его за шиворот от Архипова, надавал тумаков.

– Что же вы, господа хорошие? – возмутился Стригун. – Мы не стали вас связывать, пошли навстречу, создали вам максимально благоприятные условия…

Лазарь далеко не ушел, провалился в канаву, заваленную снегом, беспомощно в ней барахтался, чуть не плакал.

– Сюда иди! – рявкнул Архипов, которому очень не хотелось уходить с тропы, да и майор, стонущий под ногами, нуждался в опеке.

Но Лазарь не собирался слушаться, рвался к палисаднику, увязал еще глубже. Архипов выстрелил, и Лазарь забился словно раненая горлица. Вторая пуля вздыбила снег под его рукой.

– Сюда иди, фашист юный, – мрачно повторил Архипов.

– Сам ты фашист! – взвился боец. – Не пойду никуда! Стреляйте, сволочи!

Детский сад с барабаном. Как баба – проще умереть, чем признать свою неправоту!

Ополченцы с раздражением смотрели, как обезумевший боец пытался вырваться из снежного плена.

– Ей-богу, как блондинка на парковке, – проворчал Архипов.

Алексею это надоело. Ругаясь сквозь зубы, он побрел к канаве, схватил рядового за хлястик и поволок как забуксовавший автомобиль.

Больше ополченцы с пленными не церемонились. Сами виноваты! Их толкали прикладами, гнали словно скот.

От здания полуразрушенной управы Архипов повел людей в переулок, где ветром вымело почти весь снег. Потом была замусоренная площадка на задворках управы, ржавые остовы автомобилей, кирпично-металлический гараж с бетонной пристройкой, возможно, бывший склад.

Над пристройкой висел массивный козырек. Дощатая дверь ходила ходуном под порывами ветра. Снег наметался внутрь. Дверь на этой стороне сразу уводила в подвал.

Архипов первым спустился по крутым бетонным ступеням, принял пленников. Алексей контролировал их сверху. Укропы шли неохотно, огрызались. В арьергарде приплясывал на своем костыле окоченевший Левин.

В голове командира уже несколько раз появлялась злая мысль. Зачем тащить с собой такую ораву? Можно было бы ограничиться одним майором!

Спуск был не очень долгим – ступеней пятнадцать. Силовиков загнали в угол, заставили лечь на холодный пол, после этого стали с любопытством осматриваться.

В принципе все было неплохо. Подвальное помещение оказалось замкнутым, вытянутым, площадью около тридцати квадратных метров. Стены частично в бетоне, где-то обиты деревом. Под высоким потолком, украшенным бурыми разводами, располагались два зарешеченных оконца, из которых поступал неяркий свет. В дневное время необходимости в фонарях не было.

В центре подвала стояла допотопная буржуйка с выводом трубы в потолок, рядом пара ведер с углем, кочерга. Под окном две железные солдатские кровати, заваленные ворохами пыльных одеял. В противоположном углу имелся закуток, из которого выглядывали скрученные матрасы. Там хранился дворницкий инструментарий, стояло несколько коробок, укрытых телогрейками, облезлая табуретка, громоздились ворохи обмусоленных веревок.

– Жить можно, – добродушно проворчал Архипов и вопросительно уставился на командира, ожидая подтверждения.

– Можно, – согласился Алексей. – Если не замечать, что этот подвал – конкретная западня. В окна не выйти. Если накроют, то все. Нас навестит хорошо упитанная полярная лисичка.