Вячеслав Миронов - НЕ МОЯ ВОЙНА

Я стал вспоминать, когда мы увидели её первый раз. Мы были раздавлены после имитации расстрела, пыток. Не люди — окурки. Она нас спасла. Потом тоже приезжала, привозила книги, спирт. Мелочь для нас, но она сильно рисковала. И вот любовь, большая любовь с Виктором, ожидание ребёнка. Страшно всё это. Смерть Михаила и Аиды. Ужасно. Смерть уродлива. Какой идиот говорит, что смерть прекрасна — ни черта он не видел в этой жизни, не хоронил близких и друзей.

Вышел Виктор. Он был бледен. Держался, но было видно, что это даётся ему с большим трудом.

— Я поеду на похороны, потом вернусь, — голос его был сух, безо всяких эмоций.

— Возьми Володю, покажи в больнице, сам подлечись. Ахмеда и Вели возьми с собой — пригодятся.

— Ладно, но давайте быстрее.

Мы приехали, погрузили Владимира в машину, Ахмеда за руль, по дороге они забрали раненного Вели и уехали с Виктором.

Весть о смерти Аиды мигом облетела наш маленький гарнизон. Все к ней относились с теплотой. То, что она живёт с Виктором, ни для кого не было секретом. Поэтому многие приходили выразить Виктору свои соболезнования, узнав, что его нет, просили передать ему их, когда вернётся.

Пришёл и Модаев в сопровождении охраны. Мы с Сашкой обложили его матами и выгнали. Если бы не его лень и бездарность, то группа не просочилась бы деревню, и Аида была бы жива.

Через два дня вернулся Ахмед. Рассказал, что похороны Аиды прошли в Евлахе. Похоронили её на том же кладбище, что и мужа. Виктор всё время держался стойко, только когда начали закапывать могилу, он не выдержал. Потом замолчал, отвезли его в больницу. Он не реагирует ни на что. Просто как кукла какая-то. Поставишь — стоит, может так весь день простоять, уставившись в одну точку.

Владимира сразу по прибытию доставили в больницу. Череп целый, но сильная контузия и сильное сотрясение мозга. Через недели три можно будет забирать. У Вели тоже всё хорошо. Через три недели Ахмед их всех заберёт из больницы. Вот только за психическое здоровье Виктора все сильно опасаются.

Мы ничего не делали, просто жили, ели, спали, бродили по деревне. Жизнь текла размеренно. Пару раз ночью часовым казалось, что было нападение, немножко стреляли. Снайпер больше не досаждал. Видимо, ушёл. Смерть Аиды была последней от рук противника. Иногда кто-то из ополченцев стрелял друг в друга из-за неприязненных отношений или по неосторожности. Но не насмерть, так, лёгкие ранения. Дисциплина катастрофически падала. Комбат пил беспробудно, Модаев часто составлял ему компанию. Мулла поначалу побегал, собирая всех на намаз, но быстро угомонился. На утренние и вечерние намазы ходили лишь фанаты с зелёными повязками. Участились случаи дезертирства, самовольных отлучек. Кого-то ловили, кто-то сам возвращался с откупными для командиров.

Обещанное пополнение прибыло лишь через две недели. Не было Гусейнова, лишь представители от вербовочной команды. Комбат даже не вышел. Видать серьёзно ушёл в запой.

Пошатывающейся походкой перед строем вышел Модаев, позади мулла, весь чистенький, сверкающий, прямо как ангелочек, на губах струилась змеиная слащавая, как нарисованная, улыбочка. В руках чётки. Ну, прямо картинка "Добро пожаловать на войну, воины Аллаха!" На фоне небритой, помятой рожи Модаева он выгодно отличался.

Модаев начал что-то говорить про честь и Родину, пытаясь описать славный боевой путь батальона, при этом он постоянно путался в своих фразах, вдобавок его ещё сильно покачивало.

Слово взял мулла. Он объяснил, что начальник штаба был ранен, сильно контужен, поэтому он так выступает. Потом началось обычное словоблудие относительно Аллаха, веры, войны с неверными и прочей галиматьи.

Мы тем временем, отчаянно борясь с сильнейшим похмельным синдромом, раскалывающей головной болью, рассматривали новобранцев. Контингент прежний, от семнадцати до пятидесяти лет. Всё так же в глазах у многих, особенно молодёжи, горел фанатичный огонёк. Публика постарше переминалась с ноги на ногу, что-то вполголоса обсуждала, оглядываясь, некоторые курили, зажав сигарету в кулаке.

Какого хрена они припёрлись на эту войну? Ну, понятно, многие помародерничать, многие из-за великих идей, кто-то из мести, но остальные что тут делают? А ну их всех в баню, башка болела, многодневное пьянство давало знать о себе. Но мы, в отличие от Модаева, нашли в себе силы привести себя в порядок.

Очередное представление муллы окончилось многократным криком новобранцев "Аллах акбар!" Это было раз десять и так громко, что и без того раскалывающаяся от похмелья голова просто разрывалась, в глазах плыли разноцветные круги.