Александр Тамоников - Ярость возмездия

– Оставаться в этом положении.

Шерхан при желании не мог двинуть правой рукой, левую же, несмотря на предупреждение, поднес к голове.

– Черт с тобой! Пусть будет так. Мне с тобой, козлом, недолго возиться. – Не сводя с главаря банды глаз, Лесников включил радиостанцию: – Кадет! Лесник!

– Да, Рома?

– Ну, взял я вашего Шерхана. Правда, шкуру и кость ему немного повредил, но пока еще живой.

– Я рядом, вижу твой «Опель».

Лесников взглянул на дорогу и увидел шедший на большой скорости «Форд» Каштанова. Выключив станцию, перевел взгляд на бандита:

– Твой старый друг на рандеву едет, басмач.

– Кто? – тихо выдавил из себя Караханов.

– Сейчас увидишь. Но не думаю, что обрадуешься.

– Скажи, кто?

– Пошел бы ты!

– Мало я вас резал, свиньи неверные! – прошипел Шерхан и тут же получил болезненный удар ботинком по ребрам.

– Еще раз вякнешь подобное, на инвалидную коляску посажу.

– Сволочь!

– Нет, ты, видно, плохо понимаешь.

Подъехал «Форд». Из него вышел Одинцов, прошел к кювету, увидел лежащего Караханова.

– Получайте, Павел Алексеевич, своего Шерхана.

– Он живой?

– Живой! – усмехнулся десантник. – И не просто живой, еще и кусаться пытается. Бешеный пес – он и есть бешеный пес. Вот только силенок не рассчитал, думал, тут лох его ждет.

– Переверни его, – приказал Одинцов.

– Эй, олень мохноногий, слышал, что сказано? – нагнулся к Караханову Лесников. – Лег на спину!

Шерхан повернулся, корчась от боли, и вдруг увидел Одинцова:

– Ты?!

– Я, – ответил Павел, – узнал?

– Вот оно, значит, как? Шайтан, ведь хотел же тебя убить, да пожалел.

– Ты? Пожалел? Вспомни, сука, сколько раз я просил тебя о смерти? Но нет, ты не давал ни жить, ни умереть, ты наслаждался моими мучениями, унижал, зная, что ответить не могу. Пожалел он.

– Откуда ты взялся, Одинцов? – Караханов не мог понять, как бывший пленник стал охотником на него.

– Оттуда, – указал пальцем в небо Павел. – Спустился, чтобы удавить такую гниду, как ты.

– Ну, и чего ждешь? У тебя ствол, стреляй!

– Стрелять? Хорошая мысль. – Одинцов поднял ствол.

– Павел Алексеевич, не надо! – воскликнул Лесников. – Каштанов просил живым его взять.

– Для того и взять, чтобы я мог с ним рассчитаться. Не мешай, Рома!

Одинцов дважды выстрелил. В здоровые ногу и руку.

Шерхан взревел, и вой его был слышен далеко.

– Ну как, ублюдок? Теперь ты чувствуешь, что испытывали те, кого ты резал ради забавы, медленно убивал? Помнишь молоденького сержанта, в которого ты всаживал пулю за пулей, когда в твое логово съехались гости, такие же уроды, как ты? Как вы смеялись, когда парнишка кричал от боли? Ты не дал ему быстро умереть. Час промучил, а потом вы сбросили кости, кому добить пацана. А он был обычным водителем, срочником, никому не сделал ничего плохого. А вы его…

– Я все помню! И всех. Резал вас как свиней. Знаешь, Одинцов, сколько я таких мальчиков невинных убил? Восемнадцать. Ты должен был стать девятнадцатым пленным, казненным публично. Но тебе повезло.

– Мне повезло, а вот тебе нет.

Одинцов поднял пистолет, направив ствол в живот главаря банды, но не успел нажать на курок, так как сигналом вызова сработала радиостанция.

– Кадет, – ответил он.

– Паша! Карасев! Как обстановка, где Шерхан?

– Обстановка, товарищ полковник, нормальная, а Шерхан корчится передо мной, чует, когда я всажу ему пулю в ливер.

– Отставить, майор! Спецназ взял Кокиа, тот интересные вещи рассказал. Похищение детей всего лишь начало главной работы, что должна была сделать банда Шерхана. Кокиа дает показания, но он знает не все. Все знает только Шерхан. Он нужен нам живым. Слышишь, Павел? Живым! Я направляю по дороге ребят из группы Власова.

– Не надо, чего их гонять туда-сюда. Привезу я вам Шерхана.

– Это точно? Слово?

– Слово!

– Хорошо. Жду. Тут, кстати, Гронский с супругой подъехали.

– А Леня как?

– Уже в порядке.

– Ладно, скоро будем. – Одинцов отключил станцию, вставил ее в чехол, убрал пистолет и нагнулся над Карахановым: – Ты, паскуда, будешь жить. Я мучился у тебя в зиндане год, ты же будешь биться о стены от бессилия и отчаяния в камере до конца дней своих. Смерть была бы слишком гуманным для тебя приговором. А вот пожизненное заключение – самое то.

– Ненавижу! – прошипел Караханов.

– Взаимно, – ответил Одинцов и кивнул Лесникову: – Принеси, пожалуйста, боевую аптечку из «Форда».

Лесников выполнил просьбу Павла.

– А теперь, Рома, сбрось «Хонду» в кювет, менты потом заберут ее, и разверни «Опель» в направлении Тураново. Повезем этого битого пса к Карасеву.