Николай Томан - Разведчики

В пять часов майор послал шифрованную телеграм-му-молнию полковнику Муратову. С нетерпением ожидая ответа, непрерывно ходил он по кабинету, обдумывая решение, которое нужно будет принять, если ответ от полковника не придет к шести часам.

Без двадцати шесть майор в последний раз взглянул на часы и решительно направился к кабинету Варгина.

— Ну как? — коротко спросил он.

Капитан только сокрушенно покачал головой.

— Вы переписали шифр с письма Марии Марковны? — снова спросил Булавин.

— А его незачем переписывать. Он нанесен по тому же методу, что и в первом шифрованном письме Гаевого.

— Как же именно?

— Фотографическим методом: обнаружен после фо* тографирования письма Гаевого.

— Ну, раз шифр у нас есть, запечатайте письмо и срочно отправьте его на почту.

— Как! — капитан поднялся из-за стола и удивленно посмотрел на майора. Ему показалось, что он ослышался. — Отправить письмо до того, как мы прочтем шифровку?

— Если нам это не удалось, письмо придется отправить так, — спокойно ответил Булавин. — До отправки почты из Воеводина осталось всего семнадцать минут. Приведите письмо Марии Марковны в должный вид и немедленно отошлите на почту.

— Но как же можно пойти на такой риск, товарищ майор? — недоумевал Варгин. — Нельзя разве задержать письмо до следующей почты?

— Нет, этого не следует делать. На письме Гаевого стоит дата, очевидно есть дата и в шифре. Тринадцатому легко будет прикинуть, когда письмо Марии Марковны должно было бы прийти к Глафире Добряковой. Они ведь не первый день переписываются.

— Но ведь война же, товарищ майор, — заметил Варгин, который все еще никак не мог прийти в себя от неожиданного для него решения Булавина. — Мало ли почему может задержаться письмо. Нельзя же требовать в такое время особенной четкости от почты.

— Все это так, — согласился Булавин, — но такие люди, как Гаевой и тринадцатый, все время находятся настороже. Всякая задержка их корреспонденции не может не показаться им подозрительной. До сих пор у них все шло довольно четко, а тут вдруг, когда тринадцатый ждет такого важного донесения от Гаевого, письмо почему-то задерживается. Нет, мы ничем не должны вызывать их подозрений. Пусть они остаются в убеждении, что у них все идет попрежнему благополучно.

Майор посмотрел на часы.

— Осталось всего пятнадцать минут. Поторапливайтесь, товарищ капитан!

Пока Варгин запечатывал письмо, в комнату зашел дежурный офицер.

— Товарищ майор, — обратился он к Булавину, — срочная телеграмма из Управления генерала Привалова.

— Давайте ее скорее! — оживленно воскликнул Булавин, почти выхватывая телеграмму из рук дежурного.

Варгин, отложив письмо, поспешно подошел к майору.

— Все в порядке, Виктор Ильич, — и Булавин протянул капитану телеграмму. — Познакомьтесь с ответом Привалова и немедля отсылайте письмо Марии Добря-ковой.

Варгин взглянул на телеграфный бланк и торопливо прочитал:

«На ваш запрос за номером 00121 отвечаю: действуйте по собственному усмотрению в связи с обстановкой. Жду вас с докладом о принятых мерах. Привалов».

Едва выехал Сергей Доронин за пределы станции, как над Низовьем вспыхнула осветительная ракета. Почти неподвижно повиснув в воздухе, она залила станцию призрачным, мерцающим светом.

— Фонарь повесили, сволочи! — выругался кочегар Телегин, вглядываясь с тендера в небо. — Теперь, ка к днем, бомбить будут.

Высунувшись в окно паровозной будки, Сергей медленно стал добавлять пар в цилиндры машины, крепко стиснув холодную рукоятку регулятора. Поезд шел пока по небольшому уклону, за которым следовала десятикилометровая ровная площадка. За ней начинался крутой подъем пути — самый тяжелый на всем участке дороги от Низовья до Воеводина. Чтобы преодолеть его, нужно было набрать возможно большую скорость и припасти побольше пара.

Сергей посмотрел на манометр. Рабочая стрелка его была у контрольной черты. Давление пара в котле приближалось к пределу. Доронин обернулся. Помощник его, Алексей Брежнев, с обнаженной головой, мокрый от пота, регулировал подачу топлива в топку, то и дело поглядывая на водомерное стекло, чтобы не упустить уровень воды в котле. Кочегар Телегин разгребал в тендере уголь.

Напряженно вглядываясь через окно в насыпь дорожного полотна, Сергей видел убегавшие вперед и растворявшиеся в темноте светлые полоски рельсов, отражавшие своей полированной поверхностью свет луны. Поезд теперь довольно далеко отошел от станции, и когда Доронин обернулся назад, он не различил уже ее строений, заметил только яркие вспышки разрывов зенитных снарядов и пестрые строчки трассирующих пуль. Звуков выстрелов в грохоте поезда почти не было слышно.