Евгений СУХОВ - Оборотень

Молись, чтобы сдохнуть сразу и без мучений!

— Может, я его порешу. Варвар? Что ты будешь руки марать об эту нечисть? — обратился к вору парень лет двадцати пяти, один из его подпаханников. По своей природе он тоже был настоящим хищником и не мог долго существовать без потасовок, побоищ, поножовщины. Он всегда был готов броситься на жертву, лишь бы для этого возник хоть малейший повод.

— Всем стоять! Я сам порешу их обоих! — объявил Варвар. Он вытянул руку, и зеки увидели в его ладони отточенный до блеска нож. — Ну давай же, чего ты ждешь, сука?!

Варвар обращался с ножом так же уверенно, как опытный хирург со скальпелем. Подобно фокуснику, он доставал его Бог знает откуда, а потом точно так асе лезвие исчезало. Между блатарями частенько практиковались поединки на ножах. Варвар пока не проиграл ни одного из них, каждый раз умудряясь намотать кишки противника на клинок. Лишь последняя дуэль для него оказалась не совсем удачной и весьма памятной — клинок матерого уркача, с которым Варвар дрался минут двадцать, не меньше, разрезал рубаху, скользнул по шее Варвара, навсегда оставив заметный шрам. Уркач закончил жизнь, пригвожденный ножом к стене, а гноившаяся рана еще долго напоминала Варвару о случившемся.

Смертник Ефрем шагнул вперед, держа в руке финку. Для него жизнь в рабах у Хрыча была невыносимой. Хрыч вообще был трудным хозяином и порой избивал своих рабов до полусмерти за ничтожные провинности. Так что Ефрем уже давно мечтал избавиться от этого зековского двойного ярма. Сейчас освобождение было близко как никогда, путь к нему лежал через труп наглого верзилы, называвшего себя Варваром. Чтобы убить его, Ефрему не нужно было даже возбуждать в себе ненависть. Убийство было его обычной работой, которую он регулярно выполнял по решению сходняка. Ефрем считался в команде Хрыча штатным палачом и гордился своей должностью.

Ефрем не стал делать в сторону своей жертвы лишних шагов, поскольку не собирался вступать с громилой в рукопашную схватку. Он лишь выбросил руку вперед, и Варвар схватился за горло, зашатался и; хрипя, упал на колени. Из горла у него торчал нож, кровь тонкой неровной струйкой быстро сбегала по рукоятке и капала на черный бушлат. Варвар пытался что-то сказать, но из его могучей груди вырывались только невнятные сиплые звуки. Он рухнул колени, постоял с минуту, стекленеющими глазами обводя окружавших его зеков, а потом неловко завалился на бок.

— Убил, гад! — выдохнули стоявшие рядом воры. А Ефрем радостно подумал о том, что с этой минуты он более не раб и теперь может с толком распоряжаться честно отработанной свободой. И уж чего он теперь точно никогда не будет делать, так это ставить на кон собственную жизнь, даже спьяну. Но не успел Ефрем отойти в сторону, как к нему подскочил низкорослый урка с перекошенным от злобы лицом и что было сил всадил палачу в бок длинную самодельную финку.

— Получай, сучара! — истерически крикнул коротышка.

Этот возглас вывел всех из оцепенения, и уже в следующую секунду блатные, извлекая на свет Божий припрятанные заточки, ножи и другие орудия смерти, бросились резать друг друга без разбора и без оглядки.

Возле барака раздавались истошная брань, крики, стоны; перемешалось все — мат, проклятия, мольбы о помощи, взвизги, треск переломанных костей, чавканье кровавых внутренностей, вываливающихся из распоротых животов… Хрыч, вооружившись длинной финкой, окруженный кодлой верных ему зеков, словно король верными вассалами, вклинился в самую гущу драки и резал, резал, резал всех, кто стоял на стороне Варвара.

— Бей сук! — орал он в обезумевшую толпу, а сам обдуманно и взвешенно наносил удар за ударом. Вору в законе даже в такой ситуации не пристало терять хладнокровие.

Тимофей Беспалый равнодушно взирал на побоище, стоя на сторожевой вышке. «Началось!» — подумал он. Ему пришла в голову мысль, что если бы он сейчас не был начальником колонии и не имел бы охраны из автоматчиков, то наверняка принял бы участие в кровавой разборке.

Капитан Морозов вопросительно смотрел на полковника Беспалого.

— Что будем делать, товарищ полковник? Может, все-таки разнять их?

— О чем ты говоришь, Пингвин? Еще рано! Ты хочешь лишить зеков удовольствия, а меня такого неповторимого зрелища?! Я тебе никогда не прошу, если оно так быстро закончится. Ты только посмотри, какие у нас в стране богатыри! Из них прямо каждый Илья Муромец да Алеша Попович! Сколько удали, сколько куража! Можно только позавидовать. Знаешь что, Пингвин, ну вот, ей-богу, если бы не мои полковничьи погоны, сам бы бросился в эту свалку. Жаль, что среди них немало людей, с которыми я не знаком лично, но кое-кого я все же знаю. Вон видишь того долговязого мужика с длинной заточкой? Когда-то он у меня был в этом лагере — лет пять назад. Хочу тебе сказать, что вор он авторитетный, такие, как он, не сдаются. Но и мы должны помнить слова вождя товарища Сталина: если враг не сдается, его уничтожают! Эх, какие все-таки удальцы наши уголовнички! За воровскую идею они согласны не только шкурой пожертвовать, но и жизнь отдать. Сейчас между суками и ворами начнется такая война, что только Держись!