Евгений Сухов - Месть смотрящего

– С чего это вы решили, что он в Питере? – спросил как ни в чем не бывало Шрам, стараясь не выдать шевельнувшегося глубоко в душе предательского страха.

– А с того, – ответил Беспалый, похлопав себя рукой по нагрудному карману, – что у меня есть улика – собственной рукой Владислава Игнатова написано, что он направляется в Петербург.

– Что за улика? – не спросил, а выкрикнул Шрам.

Беспалого, кажется, забавляла бурная реакция питерского пахана.

– Верная улика… Нашел я эту улику в далеком таежном доме. А потом в этом самом доме пожар случился, и все его обитатели сгорели, царство им небесное… Владислав Игнатов там прятался, в том доме. Но теперь это уж дело прошлое. Вот я и предлагаю, Александр Алексеевич, объединить наши усилия. Я так понимаю, вам не шибко на руку, чтобы Варяг появился в городе…

– Ничего! – перебил его Шрам. – У меня для него тут, за городом, гостинец припасен. Так что мы с ним еще потолкуем.

Беспалый взял эту обмолвку на заметку и продолжил:

– Да и у меня к нему есть свои претензии. Так отчего бы нам с вами не посотрудничать?

В последнее время Шрама преследовали неудачи одна за другой. Вернувшись в Питер, ничего не добившись в Москве и едва не попав под пули, Шрам понял, что Беспалый не соврал. Смерть верных телохранителей и особенно стрельба в «Арагви» укрепили его в мысли, что Варяг не просто выжил, а нагрянул в Питер и тайно руководит действиями своих невидимых бойцов, которые со всех концов начинают посягать на его, Шрамовы, владения, да и на него самого. После долгих раздумий Шрам все же приказал Моне связаться по канадской цепочке с Сержантом и сообщить ему о новом предложении по совместной работе – ликвидации Варяга. Эта приманка должна стать для Сержанта желаннее всяких гонораров, рассудил Шрам. Хотя и на гонорар за голову Варяга он тоже не поскупится.

После очередного разговора с Беспалым Шрам окончательно потерял покой. Впрочем, как матерый хищник в минуту опасности, он не только не утрачивал присутствия духа, но, наоборот, становился еще злее, еще собранней и сильнее – готовый клыками и когтями рвать противника, защищать свою жизнь, свою территорию.

Шрам был готов к драке. Но он все равно страшно нервничал и ничего с этим не мог поделать. Чтобы сейчас успокоиться, Шрам долго и тупо глядел на белый циферблат своего «Ролекса» в бриллиантовой окантовке. Он обожал дорогие часы. Ему было наплевать на время – время всегда работало на него, но он упивался благородным блеском золотого корпуса, сверканием вмурованных по ободку бриллиантов, изящными платиновыми стрелками и тяжелым, червонного золота, браслетом. Стоили эти часики под сто штук баксов.

Но теперь Шрама не радовала даже эта дорогая игрушка. Все его мысли были прикованы к ветхому трехэтажному домишке на Васильевском острове, где ему сегодня предстояла встреча с генералом Калистратовым. Последняя встреча. К ней он подготовился основательно.

Сразу же после вчерашней беседы с Беспалым он позвонил в Москву и попросил Калистратова срочно приехать в Петербург ночным экспрессом. Сегодня он уехал из своего офиса в «Прибалтийской» сразу после обеда, попросив секретаршу не соединять его ни с кем, и для пущей убедительности отдал ей свой мобильник.

Этот домишко на Васильевском играл для него какую-то, едва ли не мистическую, роль. После той первой встречи с Калистратовым год назад Шрам облюбовал дом «Леноблкниги» для незапланированных тайных встреч с людьми, которых не должны были видеть ни его телохранители, ни секретарши, ни ближайшие сподвижники – никто! Здесь он встречался с переодетыми в штатское высокопоставленными эмвэдэшниками и другими высокопоставленными чиновниками.

Он чувствовал, что его влечет сюда даже тогда, когда встречаться-то было не с кем. Шрам догадывался почему, но не осмеливался себе в этом признаться.

Причина же была проста. Его влекла сюда давно высохшая и отмытая кровь трех верных телохранителей, убитых на его глазах. И это уже не было мистикой. Это был страх, глубокий, подспудный страх, который он старался заглушить. Страх, что рано или поздно, но неминуемо эта кровь проступит на его ладонях и лбу и его мрачная тайна станет известна всем…

Шрам давно уже отгоревал по тем троим. Ему часто приходилось терять людей, но он не привык долго пребывать в трауре. На смену одному убитому бойцу приходили два-три новых. Бравые, мускулистые, отчаянные ребята со стиснутыми зубами, которым грела душу мысль, что они будут работать на самого Шрама, смотрящего Санкт-Петербурга. И бойцы нового призыва оказывались не хуже прежних.