Евгений Сухов - Месть смотрящего

Вот такое баловство великовозрастных пацанов.

Только значительно позже Придан осознал, что он мстил бродягам за свое несостоявшееся детство.

Уже тогда стало ясно, что злодеяния тянут на вышак, а потому его сразу определили в смертный коридор, где по соседству находились камеры приговоренных. Три месяца он проживал в боксе, откуда было всего лишь два пути: или на суд к господу богу, или, если же, конечно, повезет, пятнадцать лет строгого режима.

Уже после приговора к исключительной мере наказания Веню Придана поместили в смертную камеру (вот где прессовка одиночеством!). Приодели в полосатую форму: фуфайку, брюки, шапку, пидорку, как бы тем самым провели границу между миром живых.

Камера встретила уныло. Никогда прежде ему не было так тоскливо, как в тот день. Камера смертников больше напоминала каменный мешок, опрокинутый на бок, стены которого обивались листовым железом. Металлическими были стол, шконка, умывальник и даже унитаз-толкан. Знобящий стальной холод пробирал до кишок. Окно, заделанное в несколько рядов крепкой арматурой, находилось под сигнализацией, подходить к которому строго воспрещалось. От бетона и холодной стали можно было сойти с ума. Согревала только надежда на помилование.

Бриться, мыться приходилось под конвоем. Охрана состояла из пяти человек, от которых можно было услышать только отрывистые команды. Позже Придану приходилось слышать о том, что как зовут конвой, не знало даже тюремное начальство. Приводящие приговор в исполнение – своего рода каста, в которую можно попасть, только обладая значительным набором качеств.

Странное дело – ему не однажды приходилось слышать о том, что многие смертники, не выдерживая одиночества, разбивали о стены лбы. Однако Придан сумел пережить одиночество стойко. Не однажды он встречал заинтересованные взгляды вертухаев, на лицах которых так и было написано: «А ты еще не повесился?»

Не дождетесь, дубаки!

В последние месяцы он забавлялся тем, что гадал, кто именно из охранявших его вертухаев приведет приговор в исполнение, если прошение о помиловании будет отклонено. Может, тот молодой, что проводит его до помывки? А может, тот, с щеголеватыми усами, что приносит ему пищу?

Впрочем, не так уж много вариантов.

Далее Веня Приданов стал размышлять над тем, как именно будет приведен приговор. Наверняка приведут в какую-нибудь специальную комнату, якобы для того, чтобы выслушать решение о помиловании, и в этот самый момент ему выстрелят в затылок.

Нужно будет повернуться и посмотреть в глаза своему убийце, чтобы его нетленный образ донести до самого ада.

Подобными предположениями Приданов развлекался весь следующий месяц, решив, что стрелять в него будет непременно усатый, наверняка обремененный многочисленным семейством, и выстрел в голову бесталанного зэка будет своеобразным финансовым подспорьем к его зарплате. А тут еще и хозяин тюрьмы выставится, говорят, что они берут на себя подобные траты.

Веня Приданов даже удивился, когда ему объявили о том, что вышак заменили на пятнадцать лет строгого режима.

А еще через три года он бежал прямо из воронка, когда его вели на очередное доследование, приставив первогодку-краснопогоннику заточку в шею.

Вениамин впендюрил все содержимое шприца в вену и, выдернув иглу, прилег на кушетку.

И тут затрезвонил дверной звонок. Опять соседка, дура, пришла за спичками. Ну ее к лешему.

По телу поползла приятная теплая волна. Сейчас начнется…

– Сейчас и начнем! – прошептал Лось, прислушиваясь к звукам за дверью. В квартире стояла гробовая тишина. Видимо, постоялец был один. – Приготовься, Шика! Родик, пушку подними. Что ты ею машешь, как осел мудями?

Родик поморщился, но послушно навел ствол миниатюрного «узи» на дверь. Лось позвонил в звонок. Они подождали несколько минут. Лось позвонил еще раз.

Никакого эффекта.

– Ломай ее на хрен! – прошипел он здоровяку Шике.

Двухметровый амбал, бывший борец-классик, отступил на шаг и врубился могучим покатым плечом в дверь. Хлипкий деревянный косяк зашатался, мелким дождем посыпалась штукатурка.

– Давай еще! – скомандовал Лось, вскинув свой «АКСУ» с глушителем.

Шика недовольно крякнул и отошел на пять шагов. Теперь он глубоко вздохнул и, неодобрительно крякнув, поднял правую ногу-столб и впечатал подошву кроссовки немного повыше замка.

Щелкнул выбитый замок, косяк превратился в щепы, треснула дерматиновая обивка двери. Бойцы вбежали в коридорчик и ринулись по разным углам – в кухню, ванную, в комнату…