Андрей Воронин - НАПЕРЕГОНКИ СО СМЕРТЬЮ

В Афгане ему повезло.

Просто повезло - и точка.

Он попал командиром отделения в ту самую дивизию, которая дислоцировалась когда-то в Витебске и на базе которой функционировала учебка, которую окончил Банда.

Бондаровичу пришлось пережить все, что выпало на долю его подразделения.

Он жил так, как жили и воевали в Афгане все.

Мерзли сутками на горных блокпостах. Лазили за виноградом, а на следующий день оказывалось, что виноградники заминированы. Вскакивали в палатках среди ночи по тревоге, открывая бешеную и беспорядочную стрельбу во все стороны. Выкуривали "духов" из "зеленки" и из аулов, каждую секунду рискуя поймать свою долю свинца из-за очередного дувала. Утюжили гусеницами бээмпэшек и колесами бээрдээмов бесконечные пыльные дороги, по закону подлости норовя почему-то обнаружить мину не тралом впереди идущего танка, а именно гусеницей или колесом своей машины. На дни рождения "пекли" себе торты, смешивая банку сгущенки с несколькими пачками печенья и все это с аппетитом уплетая.

"Черными тюльпанами" отправляли на родину друзей и товарищей, навечно заваренных в цинк…

В общем, жили они, как все в Афгане. И на долю Банды там пришлось не больше и не меньше, чем на долю всех остальных. А вот повезло, может быть, на долю чуть-чуть больше, чем другим, - ни одной царапины не получил он за все полтора года срочной службы.

Наверное, кто-то ему действительно пожелал "удачи в бою"…

Дембельский приказ будущего гэкачеписта министра обороны Язова Бондарович встретил в звании старшины и на должности замкомвзвода. Но еще за несколько месяцев до этого, переговорив с командованием, он получил добро и обещание всяческой помощи в его желании стать офицером-десантником.

И действительно, приказом командующего дивизией он был откомандирован в Союз, в Рязанское высшее военно-десантное училище, и, так и не успев вкусить сладостей гражданской жизни, буквально через несколько недель старшина Бондарович стал курсантом.

Годы в училище пролетели как один день. Сейчас Сашка даже затруднился бы выделить какой-то главный, действительно весомый эпизод - учеба и тренировки заслоняли все.

Он стал мастером спорта по каратэ. В совершенстве овладел всеми видами вооружения и техники.

Прекрасно изучил все дисциплины и окончил училище великолепно - диплом с отличием, который ему вручили вместе с погонами лейтенанта, действительно был им заработан.

Его друзья-однокашники подшучивали:

- Ну ты даешь! В Афган снова захотел?

Они на полном серьезе предрекали ему, сироте, курсанту без связей и покровителей, место взводного где-нибудь на Кандагаре. Потом, правда, шутить и пророчествовать перестали, почувствовав, что Банда обязательно получит красный диплом.

И каково же было их удивление, когда на распределении обладатель этого заветного для многих диплома, отличник боевой и политической подготовки, который мог, в принципе, попроситься даже в группу советских войск в Германии, благо было пять вакансий, твердо заявил, что был бы благодарен, если бы ему дали возможность снова вернуться в Афган…

Бондарович поменял кассету, и теперь ему попался снова Цой, но только его последний, вышедший уже после смерти альбом - "Черный".

В положенный ему отпуск Бондарович съездил в Смоленск, зашел в свою девятую школу-интернат, выпил бутылку водки с Иваном Савельевичем, постоял с улыбкой у стенда "Наши выпускники", где его фотография занимала самый почетный, верхний левый угол, выступил с довольно сумбурными и очень мужественными рассказами в нескольких классах и.., отправился на вокзал. В Москву.

В столице он прожил неделю.

Обошел почти все музеи, сходил на ВДНХ и в Мавзолей, каждый вечер просиживал в ресторанах, честно пропивая нащелкавшую на сберкнижке тысячу, и в конце концов понял, что эта мирная гражданская жизнь - не для него.

И тогда по воинскому требованию он взял билет до Ташкента, даже не догуляв отпуск…

В штабе армии, конечно, сильно удивились его досрочному прибытию, а потом, изучив сопроводительные документы, определили в самое "веселое" место - командиром разведвзвода десантно-штурмовой бригады.

Вот здесь-то Банда, что называется, хлебнул всего-всего под самую завязку. Он думал, ему на всю оставшуюся жизнь (если только будет она, жизнь) хватит…