Люси Монтгомери: Энн из Зелёных Крыш

– Мне кажется, ты устала и проголодалась, – осмелился наконец сказать Мэтью, предположив, что это было единственной причиной её молчания. – Но нам уже осталось немного проехать, всего около мили.

Девочка глубоко вздохнула и посмотрела на него мечтательным взглядом, как будто вернувшимся из просторов Вселенной.

– Ох, мистер Касберт! – прошептала она. – Это место, которое мы проезжали – белое место – что это было?

– Ты, наверное, имеешь в виду Бульвар, – сказал Мэтью после нескольких секунд раздумья, – это действительно милое место.

– Милое? О, слово милое не совсем подходит для этого места. И прекрасное тоже не подходит. Скорее чудесное – самое подходящее. Это место – единственное из всех, которые я видела в своей жизни, которое нельзя вообразить ещё чудеснее. Оно вызвало радость вот здесь, – она приложила руку к груди, – это вызвало даже боль, и все же это была приятная боль. У Вас когда-либо была такая боль, мистер Касберт?

– Честно говоря, я не могу припомнить.

– А у меня много раз – всегда, когда я вижу что-либо по-настоящему красивое. Но нельзя называть это прекрасное место Бульвар. Это название ничего не выражает. Нужно назвать его – дайте мне подумать – Белая Дорога Восхищения. Разве не хорошее образное название? Когда мне не нравится название места или имя человека, я всегда придумываю новое и всегда их так называю. Была одна девочка в детском доме, которую звали Хепзиба Дженкинс, но я всегда называла ее Розалией Де Вер. Другие люди могут называть это место Бульваром, но я буду всегда называть его Белой Дорогой Восхищения. Нам действительно осталось проехать только милю до дома? Я рада, и вместе с тем я сожалею. Я сожалею, потому что эта поездка была так приятна, а я всегда сожалею, когда приятные вещи заканчиваются. Что-то приятное может случиться и потом, но Вы никогда точно не знаете. И так часто происходит, что это может быть не совсем приятное событие. Я знаю по своему опыту. Но я рада, что мы едем домой. Видите ли, у меня никогда не было настоящего дома, насколько я могу помнить. И у меня опять возникает эта приятная боль, когда я думаю, что еду в действительно настоящий дом. О, разве это не прекрасно?!

Они приехали вершину холма. Ниже был пруд, похожий на реку – такой длинный и широкий он был. Мост пересекал его посредине и с моста до того места, где янтарная гряда дюн отделяла пруд от темно-синего залива, вода была словно палитрой многих перетекающих оттенков – от полупрозрачных шафранных и нежно-зеленых до других неуловимых цветов, которым невозможно подобрать название. Выше моста пруд был окаймлен рощами елей и кленов, и мерцал тёмной водой в колеблющихся тенях. Тут и там виднелась дикая слива, склонившаяся к воде, словно девушка в белом, которая любуется собственным отражением. Из болота вверху водоема доносился звонкий, печально– сладкий хор лягушек. Маленький серый домик выглядывал из белого яблоневого сада на склоне над прудом, и хотя еще не было очень темно, свет горел в одном из его окон.

– Это – пруд Барри, – сказал Мэтью.

– Нет, это имя мне тоже не нравится. Я буду называть его – дайте подумать – Озеро Мерцающих Вод. Да, это правильное название. Я знаю это по мурашкам. Когда я подбираю правильное название, которое подходит точно, у меня бегут мурашки по коже. У вас что-нибудь вызывает мурашки?

Мэтью размышлял.

– Наверное, да. У меня всегда бегут мурашки по коже, когда я вижу уродливых белых личинок, которые ползают в грядках огурцов. Я их терпеть не могу.

– О, я не думаю, что это можно сравнивать. Или вы думаете, что можно? Кажется, нет ничего похожего между личинками и озерами мерцающих вод, не так ли? Но почему другие люди называют этот пруд прудом Барри?

– Я думаю, потому что мистер Барри живет там в своём доме. Садовый Склон – так называется это место. Если бы не было того большого кустарника позади него, ты бы увидела Зеленые Крыши. Но мы должны проехать через мост и кружной дорогой, и это ещё около полмили.

– А есть у мистера Барри маленькие девочки? Ну, не так чтобы очень маленькие – моего возраста?

– У него есть дочь, приблизительно одиннадцати лет. Ее зовут Диана.

– О! – сказала она с глубоким вздохом. – Какое прекрасное имя!

– Я в этом не уверен. Есть что-то ужасно языческое в этом имени, как мне кажется. Я бы предпочёл имя Джейн или Мэри или любое другое разумное имя. Но когда Диана родилась, у них жил учитель, и они предоставили ему выбрать имя, так он и назвал ее Дианой.