Фёдор Быханов - Про Ерёму и Фому

Вот тут, как раз и следует напрячься,

Профилактические меры применить.

Иначе от бациллы, как ни прячься,

Любой разносчик может заразить!

Чтоб грипп не стал здоровья хитрым вором,

В колхоз был мудрый лектор приглашён.

И в клубе, где собрался полный кворум,

Он час пугал, грозя карандашом:

– Все, кто не будут снадобьям вниманья,

Так уделять, чтоб хворь не подошла,

С температурой (прочим в назиданье)

В плен попадут «Больничного листа»!

Еще советовал: – Налечь на витамины,

Чеснок и лук не морщась всем вкушать!

…Затем пришла за лектором машина

И все забыли, как его и звать…

Ерёма, лишь, на ус мотал советы –

Набрал в аптеке разный он товар

И ну жевать пилюли, как конфеты,

И пить кастрюлями полезных трав отвар.

Да и Фоме: – Болеть не очень надо!

Чтоб уберечься от заразы, он

В чеснок влюбился, как пираты – в клады!

Так им пропах, что: – Прочь, одеколон!

Однако встретились приятели в больнице,

Где пролежали оба – до тепла.

Вот там и захотели поделиться

Тем, как болезненная участь их нашла…

Ерёма отравился, съев таблеток –

Горсти четыре за один присест!

И не читал, к тому же, он пометок,

Что на коробках сделал фармацевт.

А у Фомы – иное приключенье.

Пропах он чесноком, как колбаса

И псы бродячие, себе на развлеченье,

Его кусали чуть не полчаса!

Когда в село вернулись бедолаги,

Опять задуматься заставили про грипп –

Согласно «санпросветовской бумаге»

Кто вакцинировал обоих, тот осип.

Ведь, целый день журил обоих знатно:

– Самолеченье не даёт добра!

И пациентам стало всё понятно –

На счет ошибок, сделанных вчера…

Бывает – давние ошибки

Напомнят о себе потом,

Когда не только лишь улыбки

Остались в детстве золотом…

Фома в родительской кладовке,

С наследством вместе, отыскал

Рогатку из которой ловко

Когда-то в воробьёв стрелял.

Теперь стыдом запунцовели

Вдруг щёки – аппетита гладь,

Хотя привычки не имели –

Так чувства прежде выдавать.

На пионерском как-то сборе

Не дрогнул мускул ни один,

Когда за воробьёв в укоре

Его назвали: – Хунвейбин!

Тогда в Китае эту птаху,

Гоняли на потеху всех

И вот теперь готов на плаху,

Фома пойти за давний грех…

Рогатку бросил на пол прямо,

Над ней поклялся наперед,

Что заповедник лучший самый

Для воробьёв он разобьёт!

Обнёс деревню городьбою

И запретил теперь шагать

Соседям шумною гурьбою,

Чтобы пернатых не пугать!

Запрет навел на огороды,

Мол, где бурьян, там птицам – кров!

Велел не брать из речки воду:

– Оставить всю для воробьёв!

Так, не на шутку разошелся,

Что донял всех вокруг себя.

И укорот тогда нашёлся

На «Заповедник воробья».

Фоме велели, коль азартен,

Использовать свой личный двор.

К соседям по земельной карте:

– Не лезть! Такой вот уговор…

Не по душе Фоме порядки,

Сам жить не смог без огурцов.

Теперь по огороду – грядки

И пугало от воробьёв!

Погожих дней весной бывает много:

И солнце светит с самого утра,

И тропочка подсохла у порога,

Что вдаль ведёт с родимого двора.

Но радости особой не настало

Не душе Фомы, с того, что снег сошел.

Куда ни глянь – «подснежников» немало,

Каких в сугробе в жизнь б не нашёл…

Вон – вытаяли от бутылок пробки,

Которыми стрелял на Новый год,

Пустые поллитровки из-под водки,

Окурки и подобный сорный сброд.

Хозяин почесал в сердцах затылок,

Да делать нечего: – Уборка на носу!

Сперва избавился от банок и бутылок,

Надёжно спрятав за селом в лесу.

Потом листвой опавшей занимался –

Собрав в мешки, отнёс до клуба в сквер.

Субботник красный там предполагался,

Что не забыл давнишний пионер.

За хлопотами уморился знатно.

Сел на крыльцо, пустил цигарки дым.

И тут же захотелось на попятный,

Так как сгустились тучи вдруг над ним.

Из сельсовета гости тропкой чистой

Пришли, чтоб похвалить: – За «День труда!».

А после речи – долгой и цветистой,

Фома и понял: – Не видать добра…

Он не ошибся – как пример другому,

Его поднял народ на высоту.

С обменом опыта поехал по району –

Пропагандировать борьбу за чистоту!

Так убеждать поднаторел в итоге,

Что сам себе однажды стал не мил:

Припомнил лес, куда шагали ноги,

Когда свой мусор прятать уносил.

И сквер у клуба, где с листвой варначил,