Александр Раскин: Очерки и почерки

Нам критики твердят наперебой:
— Он голубой! Он слишком голубой! —
Но ежели его прочтете прозу вы,
Увидите, что многое в ней розово.

Был стих его пустым и голым.
Как ни дудел он в свой рожок,
Как он ни жег сердца глаголом,
То недожег, то пережег…

Вы любите ль стихи? — спросили раз ханжу.
— Люблю! — он отвечал. — Я их перевожу.

Среди стихов, а также прозы
Мы наблюдаем без помех
Сквозь видимые миру слезы
Невидимый для мира смех.

Журнал, журнал… господь его прости…
Как много в нем и серости, и сырости…
Тут можно зарасти и обрасти,
Но чрезвычайно трудно вырасти.

Понятен интерес
И взрослых и детей:
Тут много юных пьес
И пожилых статей.

Не потому ли он немного пресный,
Что каждый номер у него воскресный?

Внем чувствуешь размах от всей души,
Когда важны не мелочи, не «блохи»,
Коль вещи хороши, так хороши,
А коли плохи, так уж плохи.

Романы без начала и конца.
Стишок прохладен, и обзор не пылок…
Как жаль, что вместо своего лица
Имеет он нахмуренный затылок.

Словечка не проронит своего,
Не человек — ходячая цитата.
Ума палата явно у него,
Да жаль, что это книжная палата.

Мы статей твоих не встретим
По вопросам непочатым.
То доругиваешь… третьим,
То дохваливаешь… пятым.

Скажу, статей твоих отведав
И просмотрев твои тома,
Все ясно: ты не Грибоедов
И горе тут не от ума.

Всю жизнь любил он воспевать жену.
— «Я однолю-у-уб!» — завинчивал все туже…
И верно: он всегда любил одну,
Но, к сожаленью, не одну и ту же.

Поскольку писал он о дружбе всегда,
За страницей, страницу,
Постольку друзья не могли никогда
До него дозвониться.

Любил он Тютчева и Фета,
Но больше всех любил… буфета.

Он до того был сух и пресен,
Что перешел на тексты песен.
Теперь он пишет для кино,
Там слов не слышно все равно.

Любитель вечный правды-матки
(не без оглядки).
Зам. зава он критиковал
(не наповал).

Принципиален до конца,
Голосовал за подлеца
И говорил: в конце концов,
Я видел худших подлецов.

Усилия Василия
Осилить был не в силе я.

Мы долго страдали: поэм сатирических нет!
И вот окропил наши раны бальзам грибачевский…
Читаешь и думаешь: очень хороший поэт
Твардовский!

Щебечут в небе пташки
И шепчут в норках мыши
О вредной черепашке
И о полезном Фише.

Онастоящем человеке повесть,
Что говорить, написана на совесть.
Но, к сожалению, признать придется,
Не все то «Золото», что издается.

Поэму выткал ты,
и пряжи
Вполне хватило для холста.
Поэма так длинна, что даже
В ней есть удачные места.

Его герои дико голосят,
Шипят и воют, испускают стоны.
Ему исполнилось недавно шестьдесят,
Из коих семьдесят он пишет фельетоны.

Шаляпина воспев,
Сразив Наполеона,
Любил Никулин Лев
Писать про время оно.

Кассиль пожилой и Кассиль молодой
И нынче и прежде он — чудо:
Писатель он, может быть, самый худой,
Но пишет он вовсе не худо.