Татьяна Форш - Как найти Феникса

Что это могло значить, додумать мне не дали. Пока я пыталась хоть как-то привязать реальность к логике, кобылка прорвалась в папенькины покои и мухой закружила над кроватью. Затем, недолго думая, приземлилась на папашин нос и деловито запищала:

– Значит, так. Я тебя тут покараулю. Прыгай на прикроватную тумбочку – и вперед. На опознание артефактов тебе минута. Будешь тормозить – улечу без тебя. А заодно и бонус не получишь!

Я покосилась на небритую щеку посапывающего родителя, сейчас больше всего напоминающую камышистый берег, и спешилась. Ну, Горбылка! Ну, подстава летающая! Вот угораздило же связаться с этим сумасшедшим привидением-калекой! И вероятнее всего, кобылку назвали Горбылкой не в честь ее легендарного предка и не за горбатую спину. Горбылкой она стала с чьей-то легкой руки за свою изощренную фантазию и ультрабуйное мышление! Мой диагноз – сложнейший вывих головного мозга в нескольких местах сразу!

– Какой еще бонус?

– Инфа о твоем муженьке! – мурлыкнула та и улеглась на кончике папочкиного носа, сейчас больше напоминающего уступ, всем видом показывая, что больше не произнесет ни слова.

Зараза! У меня и так адреналин хлещет аж через край, так еще и рану незаживающую разбередила! Видимо, чтобы скучно не было!

Я покосилась на похрапывающую Мафаню, смерила расстояние до монетки, спрыгнула на тумбочку и бросилась бежать к лежавшему неподалеку, свернутому вчетверо платку. Его гладкая ткань, едва я ступила на нее, тут же заскользила под ногами, будто сделанная изо льда. А монетка… вроде бы та же самая, только размером с маленькое поле, игриво блеснула странными письменами, отразив лунный луч, пробившийся напоследок в огромное окно.

В голове мелькнула мысль: вот если бы вещи могли говорить! Если бы можно было узнать, откуда эта монетка и где нужная нам книга – все стало бы куда понятнее! И проще…

– Она? – Пронзительный писк кобылки заставил меня от неожиданности споткнуться. Не удержав равновесие, я шлепнулась прямо на монету.

«Ай! Манама, совсем, что ль, безглазый? Развалилась, как корова! Вставай давай! На том свете отдохнешь!»

– Че-го? – только и смогла произнести я, от возмущения практически лишившись дара речи. Мало того что орет как потерпевшая, так еще и несет какую-то чушь!

– Монетка, спрашиваю, та?! – Горбылка, видимо, совершенно не ощутила угрызений совести. Она по-прежнему находилась на носу отца, только теперь еще и принялась заниматься своим внешним видом. Усевшись, как кошка, она подняла правую ногу и, прилизывая волоски, не забывала общаться. – Если да, тогда кивни.

– Ну, кивнула, и что? Я такая маленькая, что все равно не смогу взять ни платок, ни монетку, не говоря уж о том, чтобы их унести!

«Эй, манама? Сапсем дурак-дурак? Домой охота, да? Тогда сделай то, что умные саксаулы тебе посоветуют!»

– Ну, все! Хватит меня обзывать! – не выдержала я. – Монетка с платком – одни такие! Не ошибешься! Теперь говори, как ты задумала их украсть, и поскакали! Скоро рассвет!

– Слушай, а может, ты и впрямь… того? – Кобылка перестала заниматься наведением красоты, спрыгнула с батюшкиного носа и тут же оказалась рядом. – То молчишь, то рычишь! Артефакты ты эти заберешь, как нефиг делать! Только мой тебе совет: суй в надежное место, чтобы не выпали ненароком!

И не дожидаясь новой волны возмущения, вот-вот готового вылиться на ее голову, кобылка пустилась вокруг меня в набирающий скорость забег. У меня закружилась голова, и я на миг зажмурилась, а когда, мгновением позже, распахнула глаза, поняла, что снова стала большой и вполне себе ощутимой. Но меня волновало не это, а очередная подстава горбатой бестии. Шутка заключалась в том, что теперь я в полный рост стояла на прикроватной тумбочке и в ужасе смотрела на просыпающегося папаню. Чихнув разок-другой, родитель сонно приоткрыл глаза, непонимающе поморгал на меня и, сделав движение, будто отмахивается от мухи, снова закрыл глаза.

Слава тебе…

Я облегченно выдохнула, радуясь легкому спасению. Спрыгнув с тумбочки, аккуратно завязала монетку в платок, сунула добычу за пазуху и забормотала слова призыва, поторапливая мое горбатое средство передвижения. Но не тут-то было!

– Василиса?! Это ты?! – Сонный голос отца заставил меня покрыться холодным потом и затаить дыхание. – Что ты тут делаешь?!

Я развернулась к нему и, с трудом ворочая прилипшим к нёбу языком, трагично выдала:

– Снюсь я тебе, папа!

Батя, не отводя от меня прищуренных глаз, недоверчиво пощипал себя за руку и безапелляционно выдал: