– А оно тебе надо? – осадила меня тетя.
Но я была тверда.
– Надо!
– Тогда не вопрос! – пожала плечами Мафа. – Болтанка чашелистная у меня в мешочке завсегда найдется! Главное пропорции. Тока экспериментировать будем позже! А теперь давай-ка, дорогая, из бани выбираться. А то чую, скоро двери начнут выбивать! Сколько ты тут до меня сидела?
– Да часик будет! – улыбнулась я. Заходила в баню, было светло от закатного солнца, теперь же свет в оконце исчез, и мы с тетей уже полчаса как болтаем в сгущающихся сумерках.
– Во-во! И со мной часик.
– Народ, наверное, волнуется! – Я покусала губы. Оставила всех без бани, мыльного корня и почти без воды…
– Волнуется – не то слово! Слышишь? – Тетя подняла указательный палец, призывая к молчанию. Из услышанных встревоженных голосов я узнала говорок Афанасия и односложные ответы деда Олеся:
– Может, дверь выбить? Вдруг ее Пепельный через зеркало забрал?
– Да я говорю – только что голоса слышал! Женские! Боязно как-то ломать!
– А чего боязно? Сломали. Зашли. Глянули – там она…
– Голая!
– Да не важно! Извинились и ушли!
– А ничего, что эта дверь мной на совесть срублена? С наскоку не возьмешь!
– А если не с наскоку? Мы ее пока рубить начнем, а там, глядишь, принцесса поймет, что дело-то неладно…
– Ага! Ясен перец – неладно, раз кто-то в дверь топорами долбится…
– Ну, типа того! Оденется и выйдет!
– А без долбежки топорами она не дотумкает, что в бане моются, а не живут? К тому же, вот думаю, чей еще там голос может быть?
– Так, может, она сама с собой? За себя и за того парня? Репетирует перед встречей с Пепельным!
– Вот! Слышишь? Волнуются! – Тетя быстро заплела косу, закинула ее за спину и вышла в предбанник. – А эти портки и рубаха тебе дадены? – послышался ее голос.
Я вышла следом и взяла с лавки оставленную мне дедом Олесем одежду.
– Ага. Да я не в претензии. Мне сейчас хоть что, лишь бы не дымное, не грязное и не колючее от песка! – Я в два счета натянула на себя одежду, подпоясала рубаху цветастым пояском, выпавшим из вещей на пол, и кивнула тете. – Я готова.
Она уже тоже оделась и теперь поправляла на себе цветастую одежду. Затем нацепила тапочки, подождала, пока я обую лапти, и, щелкнув засовом, распахнула дверь.
– Твою ж маму… за руку да в хоровод! – послышался ее испуганный вскрик. – И чего вы тут, ироды, удумали? Уморить нас?
Я осторожно выглянула из-за ее плеча и, тихо ойкнув, снова спряталась за спину: на пороге, замахнувшись топорами, стояли Афон и дед Олесь. А у них за спиной, в сгущавшихся сумерках, Митяй катался по двору на Борьке. Но тут жеребец, явно узнавший мою тетю, вдруг остановился, со всего маху шлепнулся на пузо и под протестующие крики мальчишки бодро пополз по траве за дом, загребая ногами, как веслами.
Мужчины переглянулись и, опустив топоры, снова уставились на подбоченившуюся Мафаню, в упор не замечая меня, прячущуюся у нее за спиной.
– Едрит-гидроперит! – первым рискнул заговорить Афанасий. – Василиса?! Но… что с тобой случилось? Неужто тебя Пепельный превратил в такую древнюю развалину? Заговор не подействовал, да?
– Заговор? А какой, заботливый ты мой? – пропела Мафа, явно закипая от злости из-за столь неожиданного комплимента. – Не этот: поперек света оборотись, через голову кувыркнись, в свою сущность возвратись?
После этих слов Афона точно утащил ураган. Раздался обреченный крик. Сгорая от любопытства, я выглянула из-за тетиного плеча и вытаращила глаза, глядя, как неведомая сила приподняла Афанасия в воздухе и принялась крутить волчком, попутно болтая во все стороны. Дед Олесь, чтобы не быть в эпицентре военных действий, по примеру Борьки упал в траву, шустро откатился под телегу и оттуда громко принялся читать какую-то молитву.
– Тетя, не надо!
– Васька, молчи! – рыкнула родственница, не удосужившись даже взглянуть на меня. – Пусть этот кудрявый научится уважать всех встретившихся ему на пути женщин, а не только тех, кого бы ему хотелось затащить на сеновал! Ууу, ирод!
А тетя, оказывается, не на шутку взбешена!
Меж тем Афону было плохо. Очень плохо. Он почти превратился в вертящийся шар, и я, как ни старалась, уже не могла разглядеть ни рук, ни ног. Доносившиеся до меня вопли сменил обреченный вой, заставляя сердце сжиматься от жалости и вины. Ведь, по сути, открой дверь я – ничего бы этого не случилось!
– Тетя, пожалуйста!
– Вася, замолчи! Трансформация уже началась! Ты сделаешь только хуже!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу