Оак Баррель: Десять поворотов дороги

— Поднимай задницу, Хвет!

Спящий открыл глаза. Что-то воздушное и цветное, парившее во сне, разбилось на куски о комковатую фигуру Хряка, толкавшего его ногой в бок.

— Фхрщ… Что?..

Юноша сел, как марионетка, выставив вперед руки. Перед его глазами сталкивались круги, понемногу уступая буколической панораме. Кажется, на лугу танцевали девушки в красных лентах, где-то за листвою играла флейта… или это они играли на флейте…

— Пора двигать, — пробурчал толстяк из-за плеча, распихивая что-то по карманам.

Поверьте, это была наихудшая альтернатива обнаженным танцующим флейтисткам. Хвет мысленно посоветовал мирозданию запретить унылых толстяков по утрам, чтобы не портить настроение на весь день.

В роще было зябко и влажно от тумана, словно растворившего в белом стволы деревьев. В порыжелых кронах скандалила пернатая мелочь. Хвет поежился. От этого мокрая грубая одежда кошачьими языками прошлась по коже. Вся компания уже была на ногах. Аврил с хмурым лицом рассматривала свой погибший наряд и исцарапанные руки.

— Рану придется шить, — кивнул на нее Гумбольдт, обращаясь к юноше. — Добраться бы поскорей до дома…

«Дом» на этот раз был таверной в местечке со странным незапоминающимся названием [2] Назовем его Песьи Муськи — не лучше и не хуже в ряду из горы Надсадный Пуп и озера Чаргоггагоггманчауггагоггчаубунагунгамаугг. , где труппа остановилась, решив поколесить по округе, сплошь состоявшей из маленьких пропахших навозом деревенек, где артистов в лучшем случае не пытались сразу убить. А если и платили за выступление, то парой червивых репок, брошенных из толпы, — и не всегда, кстати, с целью накормить пришельцев. Что было вообще соваться в эти края?..

Все четверо двинулись цепочкой по узкой тропке в сторону поселения, где два дня тому оставили в конюшне великана Бандона. Теперь они шли в обратном порядке, чем спасались ночью: Гумбольдт, Хряк, Аврил и Хвет.

То и дело толстяк подгонял дылду палкой, сетуя на его нерасторопность и кривые ноги. Тот ворчал в ответ, что, мол, Хряк может идти первым, а не пускать пузыри своим неумытым ртом ему в поясницу. На это Хряк ядовито отвечал… Впрочем, не все ли нам равно, что отвечал дурак дураку? А важно то, что, когда процессия уже почти миновала рощу, выйдя на мелколесье, из-под затянутых паутиной кустов кто-то сдавленно кашлянул, как это делают для того, чтобы быть замеченными в респектабельном обществе. Ну, может, чуть надсаднее, чем принято в салонах, однако кашель есть кашель.

Гумбольдт, идущий первым, мгновенно соскочил с тропы, готовый бежать или защищаться. Это был самый нелепый в мире прыжок самого неприспособленного к прыганью существа, которое девять к десяти готово было именно что бежать, а вовсе не вступать в драку.

В принципе, дылда был грозным бойцом — длинноруким, ловким и бесстрашным. Но для того, чтобы эти качества проявились, его нужно было наглухо загнать в угол и перепугать до полусмерти. Последний раз в открытом бою он теснил родственников несостоявшейся жены, размахивая насаженной на вертел индейкой. Этот случай вошел в мировую историю как Великая индюшачья победа, даровавшая Гумбольдту свободу от брачных уз и мирных лет на семейной ферме. Теперь ни одной невесты на горизонте не маячило, и ситуация не казалась ему такой уж безнадежно опасной.

Нечто, таившееся за занавесом листвы и посеребренной росами паутины, не унималось:

— Извините за беспокойство… — голос был приглушенным и шел откуда-то снизу, будто из-под земли. — Не могли бы вы помочь мне выбраться? Очень прошу. Будьте так добры, — и, после секундного ожидания: — Парле ву франсе? Эм-м… Зи шпрехен дойч? Воси фала португейш [3] Вы говорите по-французски? Вы говорите по-немецки? Вы говорите по-португальски? ?

Комедианты переглянулись: трое из них пожали плечами, один отрицательно замотал головой. Аврил, корсет которой лопнул в погоне, прикрыла платком грудь, желавшую активного участия в разговоре.

— Что за хрень? Ты вообще кто?! — спросил у куста Хряк, которому в это утро выпало быть вопиющим гласом компании.

— О! Мой дорогой соотечественник! — раздалось из-за кустов.

— Чо?..

— Ничо! Помоги вылезти из ямы, кретин!!! — раздалось в ответ. Некто, очевидно, терял терпение.

— Он назвал тебя кретином, досточтимый Хряк. Как это точно, как верно подмечено. Имя, данное тебе матерью! — не преминул поддеть товарища Гумбольдт. — Кто ты, о незримый пророк?! — обратился дылда к кустам, почесывая выпирающую ключицу под рубахой. Вид у него при этом был как у орла, объевшегося гречки.