Влад Прогин - Факультет Хэ[СИ]

Среди сотрудников НИИ жаворонков меньше, чем совести у среднестатистического депутата, потому утру здесь соответствует одиннадцать часов и никак не меньше. Исключительно поэтому шесть часов тридцать минут можно смело обозвать «ночью». Для кого–то это вообще является поздним вечером, когда пора ложиться спать. Но сейчас, «уже», а в некоторых особо запущенных случаях «еще» не спал никто.

Помятую и матерящуюся невпопад надежду современной науки сейчас собрали на улице за ангарами, где оказалась достаточно просторная площадка. Наверное, это было футбольное поле, так как при должном воображении можно было догадаться, что ржавые металлические столбики, торчащие по краям поля ни что иное, как ворота. Если в НИИ в футбол кто и играл, ухаживать за площадкой всем было явно лень.

— Дамы и господа, спешу представить вам Романа Поликарповича Долболобова. Этот славный человек займется вашей военной подготовкой, которая всем очень пригодится в случае грядущего конфликта.

Долболобовым оказался на редкость прямоугольный человек, больше напоминающий огнеупорный кирпич, поставленный на бок и облаченный в униформу. На плод фантазии роботехников он походил даже более, чем «Терминатор». Длина шеи, как наиболее уязвимого места, была сведена к минимуму, отчего казалось, что голова напрямую крепится к туловищу и вращаться может только вместе с массивным торсом.

— Каждое утро теперь вы в его распоряжении. Удачи.

Виктор Петрович кивнул и спокойно куда–то ушел, оставляя разношерстную толпу наедине с «Кирпичем».

— Смиирно! — заорал Долболобов так, что Толин усилитель, будь он существом разумным, насупился и увидел бы в этом массивном прапорщике конкурента.

Невольно все вытянулись, а разговоры заглохли сами собой. Воля Долболобова давила сильнее, чем бетонная плита. Только Ки, пересиливая ментальную команду и давление, встала во весь рост на Толином плече и выдала достаточно сложный загиб, в своем любимом стиле.

— А не … В … … … … … ….

Цензурного было в этом загибе очень мало. Не учла Ки только одного: пытаться смутить прапорщика матом эффективно не более, чем попытка затушить пожар бензином. Причем не разбавленным ослиной мочой, а фирменным, высококачественным.

— Да … Кто … Вообще …

Тирада прапорщика была громкой, звучной и красочной. И Ки оставалось только запоминать, попутно печально отмечая, что до истинного мастера ей расти и расти. Редкие существа женского пола в толпе краснели, бледнели, но держались. Будучи человеком военным, а к тому же прапорщиком, Роман Поликарпович одинаково матерился в присутствии всех. Лишь через пять минут сорок секунд плотной матерной речи прапорщик остановился. В наступившей тишине стало слышно, как кто–то сзади зааплодировал.

— А теперь, минибаба, стоять смирно! Ясно?

— Да… — пискнула та, оглушенная тирадой не менее Толи.

— По форме отвечать!

Ки задумалась, потом вспомнила подходящую фразу из фильма.

— Да, сэр!

— Сэр? Да сэры в … Штатовских … … …! — Долболобов повернулся к Артему, и уставился на него.

— Рядовой, как правильно надо отвечать по форме?

— Яволь, мейн фюрер! — сохраняя серьезное лицо, произнес Артем, перекидывая косяк в другую часть рта.

Отжимания, потом пробежка по лесу. Четыре километра. Толя бежал, сражаясь с темнотой в глазах, оставившей лишь маленький пятачок, в котором мелькали деревья. Ки летала с дерево на дерево и не отставала. Ей в этом плане было проще. Стэк отстал, просил не ждать, а Софья, разумеется, бежала на равных с ним. Артем умчался вперед, так как выкурив какой–то «Мэднесс акселерант», теперь просто не мог стоять на месте.

— Таймаут, — бросил Толя Вильфреду Цетонову, который бежал рядом.

— Окей.

Толя плюхнулся на ствол поваленного дерева и отдышался. Пятачок, в котором не так давно мелькали деревья, медленно расширился, темнота ушла из глаз, тщетно сражаясь за каждый кусочек.

Каждый из участников этого забега получил по маячку, который позволял Долболобову видеть всех на экране и фиксировать прохождение ими контрольных точек.

— Ну и ну. Откуда вообще этот Долболобов? — спросил Толя, когда смог более или менее вменяемо воспринимать мир.

— Наш, говорят. Дар ментального убеждения похлеще, чем у джедая и рвение все делать по уставу. Из–за этого он и выше прапорщика не пошел. Это все, что я знаю, — пояснил Вильфред, поглаживая бобра. — Нам еще хорошо, на нас его убеждение не так сильно действует, как на обычных людей. Их так вообще клинит на этом…