Игорь Мерцалов - Новейшая оптография и другие занятные истории. Сборник рассказов

Несмотря на слухи о мастерстве упомянутого господина, «Обливион» не числился среди лучших заведений города Спросонска, потому и цены в нём были приемлемые. Сударый сел за свой любимый столик у окна. К нему подошла русалка (официантками у Кренделяки работали только русалки), он заказал себе салат и, памятуя о предстоящих заработках, ма-аленький бифштекс под соусом пикан, особенно упирая на то, что бифштекс ма-аленький не просто так, а потому, что под соусом пикан большие и средние бифштексы попросту неуместны. Кроме того, заказал он себе чашку кофе и утреннюю газету.

В ожидании заказа Сударый изучил газету, профессионально интересуясь не столько новостями, сколько размещёнными на полосах спиритографиями. Впрочем, не удержался от того, чтобы внимательно просмотреть первую страницу – но нет, царь-батюшка планировал награждения двух генералов, переговоры с послом из Забугорья по поводу импорта окорочков магически взращённых кур, торжественный бал в честь вернувшихся на прошлой неделе с дальнего севера землепроходцев, а визита в Спросонск отнюдь не планировал, по крайней мере, сегодня.

Спиритографии газетные, как всегда, оставляли желать лучшего, однако грубых ошибок и недочётов Сударый, к сожалению, не заметил. Вкладывая деньги в собственное ателье, он очень рассчитывал на знание новейших оптографических методик, однако надежды не спешили оправдаться. Тогда он предпринял массированное наступление на прессу, и непосредственно редактору губернского «Вестника Спросонья» адресовал целых три письма, в которых, апеллируя к конкретным примерам, указывал на недостатки в работе редакционных спиритографов и предлагал свои услуги. Однако письма его остались безответными, хотя Сударый и отметил, что высказанные им замечания явно учтены.

Так что уже ничуть не вдохновляло его на новый штурм газетного мира качество традиционной печати, при котором изображения получались чёрно-белыми, слегка размытыми, едва шевелящимися и повторяющими весьма короткий цикл движений. Землепроходцы, заснятые непосредственно при возвращении, кланялись, как заведенные, один из награждаемых генералов, стоя на трибуне, тянул руку к карману, чтобы извлечь бумажку с речью, но так и не доставал её, а царь-батюшка только хмурил брови.

Лучшая спиритография номера располагалась на предпоследней странице, отданной на растерзание местным поэтам. Отлично экспонированный снимок изображал берёзу на обрыве у реки Лентяйки. Судя по тому, как плавно шевелилась чётко очерченная крона, текли по небу облака и без малейшего разрыва пролетала стая неопределённых птиц, снимок можно было рассматривать часами, а может, он даже запечатлел переход заката в звёздную ночь. Впрочем, Сударый давно заподозрил, что для ежемесячной поэтической полосы когда-то давно был сделан кем-то отличный панорамный снимок, который с тех пор нарезают и выдают по кусочкам. Сразу под пейзажем располагались стихи одного из виднейших местечковых музоложцев, как презрительно именовал провинциальных пиитов один столичный знакомый Сударого, Нахлеба Смасловича Воспевалова, под названием «Лентяйка – значит «лента»». Первая строка была такая:

Лентяйка – значит «лента», а не «лень»…

Сударый пробежал глазами по правому краю стихотворной колонки и обнаружил рифмы «день», «сень», «тень», «Словень», снова «лень», «кипень», вносящее некоторое разнообразие, хотя и просторечное «довсклень», страшно диссонирующую с общей тональностью опуса «дребедень» и снова «сень». Он покачал головой. Нет, не стал бы он ради сих строк создавать новую спиритографию, да ещё такую хорошую!

Меж тем был принесен салат, а за ним и бифштекс, и Сударый, на минуту выбросив из головы все посторонние мысли, только-только приступил к нему, как за столик напротив него сел тучный господин весьма представительного вида.

– Доброе утро. Невменяй Залазьевич, если не ошибаюсь, спиритограф? – поинтересовался он.

– Непеняй Зазеркальевич, – поправил Сударый. – Но действительно спиритограф. Точнее даже сказать, оптограф.

– Позвольте представиться: Рукомоев Захап Нахапович, секретарь градоправителя. Очень удачно, что мы с вами встретились, у меня ведь к вам, представьте, дело. И связанное именно с тем, что вы, как бы сказать, не вполне спиритограф, то есть даже, собственно, оптограф… А дело вот в чём: нынче моё семейство будет спиритографироваться в вашем ателье.

– Фамильный портрет на восемь персон, – кивнул Сударый.