Алексей Морозов - Философское Масло

Опечаленный Квелерик обещал нашедшего Драгоценнейшее Украшение Наидостойнейшего приблизить ко двору и дать должность Наимудрейшего (она несколько лет оставалась вакантной), о чём извещали многочисленные «Указы». Во дворце, глядя на выражение лиц придворных, Кипс понял, что стать одним из них ему абсолютно не хочется. И здесь образ придурка сыграл хозяину добрую службу. Сделать ЭТОГО Наимудрейшим было решительно невозможно. Квелерик просто дал ему денег и проводил ласково.

Корова лениво шла по тропинке, за ней плелись грабители.

– Что с ней делать будем, Кабан? Продадим или скушаем? – эти двое пользовались только прозвищами. – Еле тащится, зараза!

И разбойник, которого звали Удавом, отвесил корове увесистый пендель. Корова опросталась и ускорила шаг. Впрочем, ненадолго.

Кабан отвечать не торопился. Молча прошли добрый километр.

– Я думаю, очень Кипс эту корову полюбил. Наверное, надеялся, мол, вот сейчас заживу, с коровой-то! Давай, Удав, не будем её есть.

– Давай не будем. – Удав зло сплюнул себе под ноги. – Вот ведь, ума нет – и себе горе, и другим неприятности. И сам нищий стал, и нам навороваться не дал!

– Да уж, бедолага! А ведь герой, национальную реликвию спас, Отечество от позора защитил. И такая горькая судьба!

Ещё помолчали.

– Удав, давай ему корову обратно отдадим. Для нас она что – тьфу! А для него – счастье. Пока далеко не отошли.

– Давай, отдадим. Не крокодилы же мы какие. – И разбойнички повернули назад.

Кипс тем временем дошёл до коровьей лепёшки. Лепёшка получилась замечательная, ничего не выдавало её золотого содержания. Вдоволь ей налюбовавшись, потерпевший опустился на колени и бестрепетно засунул обе руки в ещё тёплый навоз.

В таком виде его и застали Удав с Кабаном.

– Вот ведь, убогий, как убивается! Аж говно её гладит, тоскует!

– Забирай уже прелесть свою, да больше не попадайся. На тебе два пахата, купишь чего пожрать. Ишь, застыл от радости.

Полюбовавшись на остолбеневшего дурачка, Кабан с Удавом развернулись и пошли себе своей дорогой. Едва верящий своему счастью Кипс выждал приличное, с большим наверняком, время, выкопал свою закладку и засунул на место.

В «Золотом Рыцаре» бурлила массовая горькая пьянка.

Матаналай, размазывая пьяные слёзы, многократно рассказывал всем и каждому о чудесном сне, о чудесных надеждах и чудовищной несправедливости. Мужики горячо ему сочувствовали, рассказывали свои горькие истории: о негодных жёнах, происках соседей и прочих ударах судьбы. Пенистое пиво, шипучая бормотуха, огненная аракия лились рекой. В этой атмосфере народного единения и скорби денег на выпивку никто не жалел. Бедолаг, карманы которых совсем опустели, расчувствовавшийся Матан угощал за свой счёт. Много скупых мужских слёз было пролито в тот вечер в «Золотом Рыцаре». Многих мужей не дождались той ночью их супруги.

На следующий день Мат проснулся поздно, с трудом. Как ни странно, у себя в номере. Состояние было непривычное, и ужасно неприятное. Матану всё время казалось, что он крутится, желудок выворачивало, башка лопалась. Это было его первое в жизни настоящее похмелье, и оно удалось на славу. Проблемы внутри себя отодвинули на второй план мрачные думы о крушении надежд, и надо было что-то срочно делать для поправки здоровья. То есть похмелиться, чтобы не сдохнуть прямо здесь и сейчас. Трепиля не было – то ли уже ушёл, то ли ещё не приходил. Матан отправился его искать, чтобы разжиться деньгами. У него самого все деньги кончились.

Выйдя за ворота «Золотого Рыцаря», Мат остановился – а куда, собственно говоря, идти? Наверное, правильнее всего будет поискать на базаре. И как только эта светлая мысль его посетила, из-за угла на высокой скорости вынесся глухо занавешенный паланкин. Дюжие носильщики грохнули паланкин о мостовую прямо возле Матана, и тут же окружили бедного парня. Из распахнувшихся дверок вышел неброско одетый поджарый господин.

– Прошу внутрь.

– … А…?

– Лезь в паланкин, садись и не рыпайся! С тобой хотят побеседовать.

– Так… это…

– Живо!

Тут один из носильщиков активно «помог» Матану зайти, а ещё один не мешкая захлопнул дверцы, которые сразу же и заперлись. И уже изнутри никак не открывались. Паланкин возобновил движение.

Путь был долог. Мат и не думал, что Крекен так велик. Занавески паланкина, как оказалось, были насмерть приклеены к оконным стёклам. Без единой щёлочки. Впрочем, совершенно непонятно, для чего такая секретность была нужна: когда Матан был наконец выпущен, он сразу понял, что находится в башне Согора.