Татьяна и Дмитрий Зимины - Распыление 4. Британский гамбит, или Дело Тёмного Лорда

Мне, по словам бваны, можно было доверить только обмывать заварочный чайник, да и то – медный. Фарфоровый разобью…

– Запутанное дело, – глубокомысленно ответил я, усаживаясь на высокий стул.

– Я бы и сам не смог выразиться лучше, – согласился Лумумба.

Он включил газовую плиту, налил воды в медный ковшик… Я вздохнул. Дома мы кофе тоже в ковшике варили. Только у нас он беленький, эмалированный, с милым бордюрчиком из незабудок. Эх, как там Машка с Гамаюн? – не знаю, по ассоциации ли, или просто так, но я почувствовал, что уже соскучился.

Кухонное помещение располагалось в цокольном этаже, и имело чёрный выход к мусорным бачкам на заднем дворе, а также высокие французские окна в сад.

Через окна шел мягкий солнечный свет, который укладывался желтыми квадратами на плиточном полу в чёрно-белую клетку. Кроме того, через правое окно за нами кто-то подглядывал.

Взгляд был не враждебный, а скорее, любопытный.

Я подал Лумумбе знак, тот молча кивнул. Достал из хрустальной вазы громадное яблоко – красное, сочное, и стал небрежно подбрасывать на ладони.

Бросал он размеренно, ни на миг не прерываясь, всё выше и выше. Я же незаметно сполз с табурета и протёк к окну. Аккуратно нажал на ручку, открывая створку…

– Ой. А как это вы здесь оказались?

Существо, которое на меня смотрело из-под треснувшего козырька кепки с надписью "АРСЕНАЛ", несомненно, было мальчишкой.

– Ловкость рук и никакого мошенства, – ответил бвана от стола. – Вы чьих будете, молодой человек?

– Местный я. То есть, посольский. Конюхов. Сын.

– Раз местный, тогда милости просим, – учитель кинул мальчишке яблоко, тот ловко поймал. – Входи, гостем будешь.

– Благодарствую, – солидно ответил конюхов сын.

– Как зовут? – спросил я, пододвигая парню табурет.

– Петром кличут.

– Пётр Петрович, стало быть, – учитель пододвинул мальчишке большую чашку, в которую плеснул чуточку кофе и большую порцию подогретого молока.

Подал сахарницу – здесь, в Англии, сахар был не как у нас, а кусочками. Даже щипчики специальные имелись – для того, чтобы кусочки эти в чашку кидать.

Мальчишка стесняться не стал. Навалил с десяток кусков, шумно помешал ложечкой, отхлебнул…

– Это хорошо, что вы меня сами позвали, – наконец сказал он.

– Почему?

К детям я относился с опаской.

– Потому что я всё видел, – заявил пацан. Ухоженный такой, кожа прямо фарфоровая. Белая чёлочка, аккуратно зачёсанная на бок, ясные голубые глазки… У него даже шея была чистая. И за ушами…

– И что же ты видел? – спокойно спросил Лумумба.

– А всё, – ёмко обрисовал пацан. – Только запросто так я ничего не скажу.

– И что же ты хочешь?

– Чтобы меня в штат приняли. На полное довольствие и зарплату.

– Экий ты, меркантильный… – вырвалось у меня. – Детям работать не положено.

– В Англии – положено, – по-взрослому сказал мальчишка. – Хочешь жить – умей вертеться. А я мотоцикл купить хочу. На бензиновом ходу.

– Мал ты ещё для мотоцикла, – заметил я.

– Дак и стоит он немало, – вздохнул сын конюха. – Аккурат к шестнадцати и накоплю…

– Дальновидно, – похвалил Лумумба и вытащил из жилетного кармашка золотой рубль. Аккуратно положил на стол, пододвинул Петьке. – Если не врёшь – буду платить по денежке в день.

– Урра! – мальчишка протянул хищную лапку, но учитель быстро накрыл её своей рукой.

– Один момент, – веско сказал он. – Разрешение требуется. От отца.

– А это – пожалуйста, – Петька равнодушно пожал плечами, но руку от монетки убрал. – Пойдёте на Бромтонское кладбище, там отыщете могилку – свежая она, не ошибётесь. Поднимете папу моего – и спрашивайте, сколько влезет. Он у меня добрый, против не будет.

Я так и застыл с не донесенной до рта кружкой – кофейных чашечек Лумумба принципиально не признавал, в чём я его от всей души поддерживал.

Учитель был озадачен не меньше моего.

– Могилка? – переспросил он. – А кто же нас тогда сегодня со станции вёз?

– Чего не знаю, того не знаю, – покачал головой Петька. – Кэбмен какой-то. Я думал, вы его у станции наняли…

– А батя твой когда помер? – вежливо спросил я.

– Неделю тому. Игнат Степанович денег на похороны дали. Место на кладбище выбили… Депешу на родину отправили. Я и письмо с соболезнованиями получил. Так, мол и так, Родина вас не забудет… Пенсия за беспорочную папину службу и место в Воронежском кадетском корпусе – как сироте. Только я в военные не хочу. В Лондоне жить останусь.