Елена Помазуева - Сказка о зеленоглазой колдунье и семи богатырях

– Сила, значит, твоя гуляет. А я всё думаю, как ты меня сбить могла? – улыбнулся довольный Гамаюн.

– Ты уж прости, случайно вышло, – покаянно сказала ему.

– Случайно ничего не бывает, – важно сообщил Гамаюн, – Я вещун, такие вещи точно знаю.

– Ты же говорил, что вещать не очень получается, – спросила его.

– Это я по мелочам не попадаю. А так, когда что-то глобальное надо предсказать, так это всегда получается, – важно приосанился Гамаюн.

– Мальчика с девочкой перепутать – это мелочи?! – рассмеялась на его слова.

– Конечно, – уверенно кивнул Гамаюн, – Будет ли война, кто победит на ратных соревнованиях, какие ставки будут – это я могу. А ребенка – это женское дело предсказывать.

– А за что, говоришь, тебя попросили прогуляться? – подозрительно спросила его.

– Да ни за что! Представляешь, на последних ратных боях я все ставки предсказал правильно. Сижу, прибыль свою подсчитываю, и вдруг из ниоткуда появляется какой-то князь, и укладывает пятерых богатырей! А я его в расчет не брал. Там ведь теория вероятности чисел есть. Их просчитываешь, потом переставляешь. И все! А тут этот не посчитанный появился. Это не моя вина. Ну, в общем, прибыль мою отобрали, и полетать предложили, – сказал Гамаюн, почесывая свою филейную часть птичьей туши.

– Что ж за князь такой? – спросила Гамаюна, вспоминая, что братья как раз хотели эти бои по тарелочке посмотреть, да бабушка не разрешила.

– Не знаю я, пришлый какой-то, случайно в сказку попал, – нахохлился Гамаюн, теперь почесывая второй ушибленный филей, с другой стороны.

– Ты же говорил, случайностей не бывает, – напомнила птице.

– Не бывает. А этот неожиданно на поле появился, и сразу же, как давай махать кулачищами направо и налево, не разбирая, кого бьет. Я к нему потом подходил, – снова почесал второй филей, – Пытался с ним договориться о компенсации за утраченную прибыль, вместе работать предлагал, – угрюмо сказал Гамаюн.

– А он что?

– Отказал, – проворчал Гамаюн.

Сидели мы, пригорюнившиеся, у пенечка, с половинкой курицы. Вздохнули одновременно, отчего земля волной пошла, подкидывая деревья, и ветер снес еще новые макушки, уже дальше.

– Да что ж это за лес-то такой?! – услышали возмущенный мужской возглас со стороны осыпавшихся веток.

Мы с Гамаюном насторожились. Голос показался знакомым и мне, и ему, переглянусь. Оба, не сговариваясь, стали потихонечку отползать к краю полны, в надежде, что нас не заметят. Курицу Гамаюн прихватил с собой в клюве. Успели спрятаться в кустах на краю поляны как раз перед тем, как владелец голоса вышел на нее.

– Он! – вместе прошептали мы с Гамаюном.

Знакомый мне молодец стоял у нашего пенька и оглядывался – видимо, прикидывал, в какую сторону направиться.

– Ты его знаешь? – опять одновременно спросили друг у друга.

– Ты первый говори, – ткнула птицу в бок.

– А чего это я? Сама, небось, на него глаз положила, а теперь по кустам прячешься, – проворчал недовольный Гамаюн.

– Ты хоть думай иногда! – чуть громче на него прошипела, – Если бы положила, зачем бы по кустам пряталась? – постучала ему по лбу. Звук получился хороший такой, звонкий.

– Значит, колдануть на него успела, – предположил следующее.

– Он что ли тебя полетать попросил? – кивнула в сторону молодца на поляне.

– Он, – проворчал Гамаюн.

– И кто это у нас тут? – раздался мужской голос, и кусты над нашими головами раздвинулись.

Мы вжали головы в плечи.

– Может, ты его развеешь? – с надеждой шепотом спросил Гамаюн.

– Пробовала, не получилось, – так же шепотом ответила ему.

– Ах, так это ты?! – меня потащили за косы из кустов.

– Мамочка, – пискнула, перебирая ногами, стараясь успеть за своей головой.

Гамаюн важно вышел из кустов с видом боевого петуха.

– Ты почто девку за косы таскаешь? – грозно спросил Гамаюн и стал лапами землю рыть, ну точно, как наш петух в курятнике, перед тем как напасть.

– Она меня знаешь, как приложила? – я запрокинула голову и увидела лицо молодца.

– Это я? – удивилась последствиям своей тяжелой руки.

– Ты хочешь сказать, что князю какая-то девчонка фонарь в пол-лица смогла поставить? Да скажи кому – засмеют! – категорично завил Гамаюн.

– Она не девчонка, она колдунья! – уже не так уверенно сказал князь.

– Так она же не колдовством тебе фонарь поставила, – покачал головой Гамаюн.

– Нечего было целоваться лезть! – с обидой высказала князю, отбирая свои косы.

Вот братцы тоже первым делом за них хватаются. Как только чуть пошутишь над ними немного, так сразу же косам достается.