Ольга Коротаева - Мой парень – эльф

Я схватила Липучку и, ощупывая другой рукой причёску, возмутилась:

– Ты что забыл на моей голове?

– А где мне ещё быть? – обиженно проворчало яйцо. – В твоём платье карманов нет.

– Нашёл себе гнездо! – раздражённо буркнула я, злясь, что из-за Липучки упустила шанс получить эльфийский поцелуй. – И чего тебе в комнате не сиделось?

– Там скучно! – напомнило яйцо и ехидно добавило: – А тут у вас весело! И жарко!

Неужели это намёк? Я ощутила, как щёки заалели, будто меня застали на горячем. Но яйцо же не могло знать, что я собиралась сделать? Или могло? А что, если расскажет Шандатилю? Я от стыда сгорю быстрее, чем поленья!

– Сиди здесь, – я сунула яйцо под подушку.

А когда снова посмотрела на эльфа, вздрогнула. Его изумрудные глаза были открыты. Шандатиль положил ладонь мне на талию и молча притянул к себе.

У меня сердце пропустило сразу несколько ударов, глаза широко распахнулись, дыхание прервалось. Очнулся и всё слышал? Неужели лежал и ждал, что я его поцелую, но когда влезло яйцо, решил сделать всё сам? Мы же одни, и никому нет дела до двух ведентов в домике садовника…

– Где мы? – стиснув меня в объятиях, Шандатиль быстро осмотрелся. – Почему здесь так жарко?

Я ощутила лёгкий укол разочарования, но тут же постаралась его подавить. У нас сделка, а не романтические отношения. И Шандатиль после признания Райли стал мне ещё нужнее, чем раньше.

– Это дом садовника, – ответила я. – Аргата нет, он ушёл в академию. Жарко, потому что он сказал, вам это нужно.

– Что нужно?

Эльф отпустил меня и машинально потёр лоб, где было заметно небольшое розовое пятнышко, – место приземления Липучки. Ну конечно! Он очнулся, когда ему яйцо на голову упало, а я уже размечталась! Вскочив, растянула губы в улыбке и пояснила:

– Аргат говорил, что эльфийская эгра восстанавливается от тепла!

И, отвернувшись, подбросила в почти погасший огонь ещё несколько поленьев.

– Люди обожают сочинять небылицы. – Шандатиль осторожно поднялся и заметно поморщился. – Дышать нечем.

Я подскочила к своему спасителю и, желая помочь, поддержала за руку.

– Помочь выйти на свежий воздух?

– Я похож на немощного? – дёрнул он бровью.

Я поджала губы, сдерживая ответ. Сейчас, конечно, Шандатиль выглядел лучше, но всё равно был бледен. С улыбкой польстила:

– Нет, конечно. Видно, что ты полон сил.

Уголки его губ дрогнули.

– Тебе нравятся крайности так же, как и танцы? – и серьёзно добавил: – Боюсь, не получится тебя порадовать. Бал наверняка сорван.

– И хвала эгре, – отмахнулась я и призналась: – Ненавижу балы!

Подумав, всё же с улыбкой призналась:

– Но танцевать я люблю. Наверное, раздражает официальность.

– Похоже, тебе нравится нарушать правила, – сузил глаза эльф.

Почему-то смутившись, я опустила голову. А ощутив ладонь Шандатиля на своей талии, удивлённо вскинула взгляд. Эльф обхватил мою руку своей и произнёс одно слово:

– Яйцо!

Всё это показалось мне настолько сюрреалистичным, что я не сдержала смешка. Но в этот миг раздался тонкий приятный голосок, и я ахнула от неожиданности. Липучка действительно прекрасно поёт! Слова были незнакомыми, – возможно, это древнеэльфийский, – поэтому смысла я не поняла. Но казалось, что это песня о несчастной любви, очень уж грустно и красиво она звучала.

– Ты обещала мне танец, – выдёргивая меня из задумчивости, напомнил о себе эльф.

– Здесь?! – изумилась я. – Сейчас?

– Это не официально, – рассудительно отозвался Шандатиль, – так что тебе должно понравиться. А я смогу выполнить своё обещание. Мне не нравится их нарушать. И правила тоже.

Я лишь головой покачала: это непостижимо! Мы такие разные. Как небо и земля, как вода и огонь, как… человек и эльф. Между нами никогда не будет ничего общего. Разве что кроме медленного танца в тёмной жаркой избушке садовника. Я ощутила, как по щеке скользнула влага, и торопливо спрятала лицо в ладонях.

О эгра, неужели я на самом деле влюбилась?

Дверь распахнулась, и в домик, согнувшись в три погибели, влез Воул. Выпрямившись, он откинул длинные зеленоватые волосы и показал крупные зубы в весёлой улыбке.

– Мне передали, что эльф при смерти, – съехидничал целитель, – а он танцует! Или это лебединая песня? Кстати, кто так прекрасно пел? Ты, девочка? Не знал, Кэтрин, что у тебя такой приятный голос!

– Я пело! – ревниво заявило из-под подушки яйцо. – А у этой вообще слуха нет!

– Зато у «этой» есть зубы, – смущённо отпрянув от эльфа, огрызнулась я и, вытащив яйцо, пригрозила: – А из тебя получится замечательная яичница!