Диана Хант - Пламя в крови

Время словно замерло, остановилось, мир утратил краски, подёрнулся туманом. Лишь дракон, взирающий на меня с трона остался чётким, словно вобрал в себя реальность!

А в следующий миг с моих запястий соскользнуло что-то невидимое, еле слышно звякнув о зачарованное покрытие арены.

Я сама не поняла, что произошло дальше. Просто где-то глубоко внутри под взглядом завоевателя так и полыхнуло, а в следующий миг меня подбросило вверх. С трудом удержав равновесие, я бросила взгляд под ноги и поняла, что балансирую на краю готовящегося извергнуться вулкана!

Я всеми силами старалась унять разбушевавшуюся стихию, но в то же время понимала: бесполезно! Я горела, пылала, ликовала вместе с ней!

Столп огня, ударивший в небо, был такой силы, что я только чудом удержалась на краю, не слямзившись на головы тем, кто восседает в первом ряду. Встретилась взглядом с ухмыляющимся чешуйчатым и осознала в полной мере: этот гад вовсю наслаждается спектаклем!

Комиссия рукоплещет, трибуны восторженно ревут, магистр Корвус сияет, как начищенный пьяс…

А от огненного столпа один за другим отделяются крылатые силуэты…

Спустя минуту моих тщетных попыток угомонить вырвавшееся на свободу магическое пламя над амфитеатром кружили огненные драконы, изящно выгибая шеи, хлопая крыльями, изрыгая иллюзорное пламя!

Комиссия застыла, окаменела, кто-то даже с открытым ртом. Ректор казалось вот-вот лопнет от гордости.

Как в кажущемся вечностью кошмарном сне я увидела, как магистр Корвус оглянулся на чешуйчатого и эти двое обменялись понимающими взглядами. Увидела, как царственно кивнул брюнет и при этом глаза его полыхнули, отражая пролетающего мимо огненного змея… Как магистр Корвус потёр ладони с видом кота, что угодил в жбан со сметаной…

И это стало последней каплей в чаше.

Я поняла, что мой самый страшный кошмар каким-то образом претворился в жизнь.

Академию я покину только в обществе высшего… В качестве пленницы. Я не ласаир, нет, я не гожусь в невесты. Зато не сгорю заживо, вынашивая наследников завоевателям моего народа… Альтесса… Альтесса дракона. Пламень нестабильный, какой позор!

Решение пришло внезапно. Месть, конечно, была мелкой, незначительной, и больше подошла бы девочке-подростку, нежели выпускнице лучшей магической академии королевства, но… раз уж силы у меня чудесным образом столько, что, кажется, ещё на десяток таких вулканов хватит, почему бы и нет…

Выбросив руки перед собой, я зажмурилась и принялась шептать заклинание.

По полным возмущения воплям, поняла: получилось.

И не смогла сдержать мстительной улыбки, когда открыла глаза и увидела, как огненные драконы, на лету превращаясь в лягушек, шлёпаются на головы достопочтенной комиссии. Причём львиная доля земноводных сыплется на того, кто расселся на покрытом алмазной крошкой троне.

По-прежнему балансируя на краю иллюзорного вулкана, я ответила чешуйчатому издевательский поклон.

Судя по перекошенным физиономиям ректора и остальных высокопоставленных особ, ничуть не сомневаюсь, что достойной работы в столице мне не видать.

Одно радует – своего я, кажется, добилась. Судя по пламени в глазах дракона, по играющим желвакам на его щеках, очень сомневаюсь, что захватчик захочет видеть матерью своих драконят ту, что высмеяла его прилюдно.

– Вы были правы, магистр Корвус, – раздался над трибунами его низкий бархатистый голос. – Сила дара ньориты МакДжин действительно поражает. Но я, конечно, задержусь, чтобы посмотреть и на других ваших талантливых выпускниц.

Подобострастно раскланявшись перед драконом, ректор вытер со лба испарину и обернулся ко мне.

– Ждите в своей комнате, ньорита МакДжин, – сказал он. – И соберите вещи. Вы покинете Альдейн сегодня.

«В любом случае», – говорил его взгляд.

«Не сумеешь сдержать свой дар – прилетит дракон и заберёт тебя!» – так пугают всех пиромагов в детстве. Когда однажды Нараяна услышала ворчание няньки, – Рагнеза как раз сетовала из-за очередной безвременно почившей в бесконтрольном пламени юного пиромага сорочки, – я первые увидела русалку такой сердитой.

Мало того, что моя камеристка (а скорее, телохранительница) вслух пожалела о Вольнице, после принятия которой никто больше не мог держать рабов-людей, которых, по заверению Нараяны, за длинный язык непременно нужно сечь, как ездовых мурен, так ещё и лично пообещала собственноручно «отделать глупую человечку так, что на всю жизнь запомнит». Рагнеза тогда убежала, хлюпая носом, к отцу, жаловаться, а Нараяна обняла меня, испуганную, в обрывках сгоревшей сорочки, прижала к себе, как всегда, поцеловала в лоб и сказала, что мне нечего бояться.