Олеся Рияко - Ангельд Чёрный - демон Недремлющего моря

– Не стоит. Девушка достаточно ясно высказала свою принципиальную позицию. Полагаю, после всего услышанного, уже мой сын на брачное ложе с ней даже под угрозой смерти не ляжет. Мы, пожалуй, вынуждены отказаться от этого союза и откланяться.

– Отец, – внезапно возмутился Люмьен, – но ты же обещал мне…

– Тихо, юноша. – Сквозь зубы процедил граф и, поднявшись с места, потянул и его, бесцеремонно вцепившись сыну в ворот атласной черной куртки, расшитой золотыми нитями. – Мы уходим.

– Постойте, граф… – вскочил с места лорд Эндорф, – думается мне, не стоит заканчивать такое чудесное утро на столь скверной ноте. Тем более, что мне сложно не признать, как я виноват перед вами за дурное поведение моей дочери. Видно плохой из меня родитель, что не смог воспитать в ней уважение к…

– Полно вам, Майрон. – Скривился мужчина. – Мне ваши оправдания слушать еще отвратительнее, чем искреннее мнение вашей дочери о моем сыне и мне. Давайте покончим с этим.

– Но я настаиваю…

– Настаивайте сколько хотите, а мы уходим.

Лорд Эндорф поджал губы, явно не меньше оскорбленный той манере, в которой граф позволил себе с ним говорить. Он смерил убийственным взглядом дочь и, обойдя ее, попытался преградить дорогу спешно направляющимся к выходу гостям.

– Постойте. Позвольте хоть распорядиться подарки ваши отправить обратно вперед вас. Останьтесь на чай, пирожных отведайте!

– Нет уж увольте и сами давитесь своими сладостями, дорогой мой. А что до подарков – себе оставьте. Вон, пусть ваша неблагодарная дочь подивится, какими благами наше благородное и щедрое семейство готово было ее окружить, даже несмотря на вчерашний постыдный инцидент. – Сказал, словно выплюнул. А потом, уже спустившись к мощеной дорожке, ведшей от беседки в сторону дома и парадных ворот, добавил, скривив такую кислую рожу, что по всей округе у коров молоко наверно прямо в выменях свернулось: – Если бы меня боги одарили такой дочерью, я бы крепко припомнил все свои минувшие грехи и ушел в монастырь до конца жизни их отмаливать, надеясь что богам никак иначе не захочется со мной поквитаться!

Что ж, можно сказать, что все случилось как нельзя лучше. И пусть двери ее комнаты были теперь заперты аж на три замка, также как и ставни всех окон, – слишком уж хорошо старый лорд знал свою дочь, – учитель фехтования уволен, любимая шпага пополам переломана, а потрепанный манекен для тренировок выброшен на помойку, зато нежеланный брак с отвратительным Люмьеном остался в прошлом дурной шуткой уставшего от капризов дочери родителя.

Ангелика Эндорф готова была все простить отцу и смиренно дождаться когда же он сменит гнев на милость и простит ее, вновь вернув привычную ей свободу… Вот только рассвет следующего дня уже заглядывал сквозь щели запертых ставен, а она которую ночь не могла уснуть, думая о своем обещании сероглазому капитану «Мятежной Принцессы», которое теперь уже не по своей воле не могла исполнить.

Наверно он смертельно обидится на нее, когда поймет, что Ангелика не пришла проводить его в дальнее плаванье! С другой стороны она честного слова ему не давала. Да и в конце-концов, она же девушка, а все прекрасные девушки – ветреные натуры, уж это-то бывалый капитан должен знать.

Ах, все, да не все…

Ой, ну и что ж! Ведь наверняка у такого как он в каждом порту по почитательнице его притягательных серых глаз найдется – ну, не увидит как она ему платочком с пристани машет – на будущий же день все забудет и больше думать о ней не станет! И потом, о чем тут переживать, если Рэнд сам сказал, что в Манору вновь может никогда и не вернуться!

И все же, как не храбрилась Ангелика, как себя против него не настраивала, сердце у нее все равно щемило от какой-то странной и доселе неизведанной тоски… Такой же острой, какую она испытывала по морю в первые месяцы после возвращения «Морской Красотки» в порт, только куда более болезненной и душной. Такой, что аж плакать от обиды на всех вокруг хотелось, чего с Ангеликой Эндорф уже лет десять как не бывало.

Так и лежала она, распластавшись на ковре у камина, смотря в потолок над головой. Прислушиваясь к стуку своего сердца и тишине крадущегося к ее окнам утра… которую вдруг резко разорвал пронзительный женский визг.

– Отпустите! Отпустите! Да что же вы делаете! – кричала у самой ее двери одна из служанок, видно поставленная присматривать за ретивой госпожой – Стража! Стража! Стра…