Лев Корчажкин - Хуторяне XXV века. Эпизоды 1-20

– Насчет того, чем кормить, это вам не ко мне. Мое дело – галочку поставить и отчетец дальше послать.

– А если не успеешь?

– Ну, если не успею, в сводке прошлогоднее дозволение останется. Сегодняшний циркуляр – он же срочный, в программа ручками заводится. Но я, тетка, Моревна, успею. Премия за это особенная, и забота от начальства. Видала, какой вездеход предоставили – дорог не нужно, достаточно направления.

– Ну, так что? Выпьешь этого, ненормированного, – Марья Моревна покосилась на кувшин, – да и по рукам. У меня и творожок найдется.

Петька-длинный посмотрел на молоко, потом на дверь в горницу. Вздохнул.

– А если этого хочется, – то ступай к Бате, там он.

Получив такой совет-позволение, Петька быстро спрятал анализатор в сумку, пошаркал дополнительно на коврике и шагнул за заскрипевшую дверь, которая хоть и открывалась сама перед всяким государственным человеком, но скрипела при этом нещадно.

Петька-длинный резво шагнул в горницу, да так же резво и вышел обратно – тощим задом едва не толкнув Марью Моревну, шедшую следом.

– Воспитание городское, глаз не разувают, – пробулькала щука и скрылась под темной водой в бочке.

Марья Моревна обогнула суетливого инспектора и вошла в комнату. Там и увидела Батю, стоявшего у стола, опершись на него двумя ладонями, насупившим брови и с лицом красным, как закат перед похолоданием.

Марья Моревна много времени проводила в беседах со щукой, знала много причитаний и восклицаний для такого случая. Но едва ли использовала и половину их, споро доведя Батю до лавки, уложив его и накрыв сверху тулупом – таким похолодевшим показалось ей тело Бати под льняной рубахой, и таким потерянным был его взгляд. И самое непонятное было – тихий шум, как от крон деревьев в грозу, доносившийся откуда-то, вроде как из самой головы Бати.

Старичок Прохор, по обыкновению бывший тут же, все это время трясся в красном углу, сжимая в руках пульт в форме изогнутого огурца с большим количеством крупных пупырышек, они же кнопки, от новехонького телевизора.

Прибежала растрепанная Василиса, бухнулась на колени возле Бати. Хотела прижаться головой к груди, да куда ей было соперничать с новеньким тулупом модели ЛБВ. Так и осталась сидеть – руки сложив на коленках, а немигающие глаза уставив в лицо Бати, которое, впрочем, уже не было столь пунцовым, как с самого начала.

Марья Моревна захлопотала с холодными компрессами, но не забыла и доктору на космодром позвонить.

Доктор приехал незамедлительно. Вошел скорым шагом в горницу, увидел Петьку-длинного и на ходу бросил ему:

– Неудачно вы, инспектор, машину в низине оставили. Там почва слабая. Не ровен час, погода испортится.

– Да если бы вы знали, какая это машина! – ответил Петька, оглядев всех подряд. Никто его не слушал. Никто и не наливал. Уходить было неловко, да и не своевременно.

Доктор сел на табуретку возле головы Бати, положил руку на лоб – под компресс. Прислушался.

– И что все-таки случилось? – спросил он.

Старичок Прохор подошел к доктору, вытянул руки по швам и начал докладывать. В правой руке он продолжал судорожно сжимать пульт.

Трофим Трофимыч вчера ногу подвернули, сегодня с утра в горнице сидели, в телевизор пялиться изволили. А телевизор, сами видите, новейшей модели. Вчера только привезли. Живое изображение, в смысле никакого твердого экрана. И в какой-то момент – как раз сообщение о новых молочных стандартах читали, нечистая дернула, захотели Трофим Трофимыч посмотреть, что там – сбоку от картинки. Точнее, вопрос по существу сообщения появился. Сунули голову в экран, объемный ведь, может там сбоку от диктора кто ответственный есть, кого спросить. Только ничего не получилось. Отшатнулись Трофим Трофимыч от экрана, еле до стола дошагали. И с тех пор шумит головой. И ничего не говорит.

Прохор помолчал, потом продолжил.

– И в телевизоре одна и та же картинка. А звука нет – это я выключил.

Тут Батя дернулся всем телом.

– И часто он так дергается, – спросил доктор.

– Да как я на кнопку пульта нажму, он и дергается, – ответил старичок Прохор.

– А зачем ты на кнопки жмешь?

– А может, завис он. Перегрузить надобно.

– Кто завис? – спросил доктор.

– Трофим Трофимыч! – неуверенно произнес старичок Прохор.

Василиса подняла на него заплаканное, но удивленное лицо.

– Да ящик этот проклятый! Оговорился я!

– А это что за царапина? – спросил доктор, проведя пальцем по красной полосе на шее Бати.