Энжи Собран - Замуж? Не пойду!

А я что? Я бы сама убралась отсюда куда подальше, но маменька и будущая свекровь лишили меня такой возможности. Недовольно поморщилась, разглядев выглянувший из-под длинных светлых волос острый кончик уха, и спрятала его за густыми прядями.

«Чертов эльфёнок», – ругнулась на себя, вспоминая данное мне в детстве прозвище.

Всю жизнь, сколько себя помнила, мечтала сделать операцию, благо пластическая хирургия уже давно достигла нужных высот, но операция стоила денег, а отец эти самые деньги давать не хотел, считая этот мой недостаток милым и очаровательным.

– Лучше, учись, Белочка, а мужчины любят не за красивые уши, – любил повторять мне папа, и в целом я была с ним согласна и даже смирилась, решив, что через пару лет буду в состоянии позволить себе такие расходы самостоятельно.

Только вот уши основная причина того, что я сейчас в этом салоне.

«И почему сейчас никто не соблюдает траур?» – воспоминание об отце вызвало непрошеные слезы на глазах. Я будто снова услышала его тихий голос, почувствовала тепло рук. Чтобы там ни говорили, но три недели – это слишком мало, чтобы смириться с собственной судьбой, особенно когда на тебя наваливается сразу все: и смерть отца, и злые слова матери-мачехи, и навязанный богатенький жених. Нет, Петенька в принципе неплохой мажористый мальчик. Мальчик, но не мужчина, за спиной которого я смогу спрятаться от невзгод. Тут еще кто за кем спрячется…

Сделав шаг, вышла, представ пред светлы очи родительниц. Пусть сами выбирают нужное им платье. Все равно этой свадьбы не будет – я найду, как выкарабкаться из этого болота, в котором сейчас тону.

– Ты думаешь, он оставил что-то тебе? – кричала мне неделю назад в лицо та, которую я привыкла называть матерью. – Ты ничто! Пустое место! Он даже не удочерил тебя официально. Только и того, что заставил меня двадцать лет притворяться и изображать любящую мать на людях.

Она орала что-то еще, сыпала оскорблениями, а я безумно жалела мужчину ставшего мне отцом и радовалась тому, что он этого никогда не увидит и не узнает, какая она на самом деле – его любимая. Отец очень любил ее. Настолько, что ее отказ от моего удочерения был важен для него, и он не пошел напролом, заставляя и настаивая, а сделал все тихо и скрытно. Она еще не знает, но папа все оформил давно и в обход ей, и я официально его дочь, наследница наравне с ней. Только денег мне не видать еще пять месяцев. Да, и не нужны они мне. Пусть забирает все. Все равно самое ценное ей у меня не отнять. Дом, например. Старый заброшенный особняк, о котором я, надеюсь, она позабыла.

«Тогда, что ты делаешь тут?» – спросил разум, и я оглянулась, будто очнувшись от какого-то кошмарного сна, в который угодила после слов врача и приговора: «Мы ничего не смогли сделать».

Действительно, что я тут делаю? Какой из Петеньки муж? Какое слияние капиталов? Какое «ты будешь купаться в роскоши, как принцесса»? У меня есть образование и любимая работа. Мне не нужна эта женщина, возомнившая себя маменькой, пожертвовавшей собой ради меня, а мой брак достойной компенсацией за растраченные на меня годы. Ха! Что она там тратила? Поцелуй в щечку для видимости любви?

Сама не заметила, как спешно стянула тяжелое кружевное платье и, переступив через него, влезла в простую майку и привычные джинсы.

– Изабелла, ты куда? Мы же еще не выбрали платье! – взбесилась маменька.

«И кто называет девочку, рожденную в России, Изабеллой?», – поморщилась я, вспомнив, сколько дразнилок было по этому поводу у моих ровесников, пока я не смирилась с белочкой и эльфёнком.

«Ну, и чего ты плачешь, Белочка-эльфенок, радоваться нужно, что ты у меня такая сказочная и необычная принцесса», – всплыл воспоминанием голос отца.

– Свадьбы не будет, – оповестила я уже на выходе из салона, – так что нечего выбирать.

– Да я…, да я… тебя! – задохнулась возмущением мать, так и не договорив, что именно она меня.

Растерянная свекровь лишь молча хлопала глазами, кипя от негодования, как закипевший чайник ‑ того и гляди засвистит. И я предпочла поскорее ретироваться. Мало ли что? Лучше быть подальше от возможного места взрыва.

– Убирайся из моего дома, – прилетело мне в спину материнское напутствие.

Усмехнулась, деланно. Как ожидаемо…

– Не боись! Я только вещи заберу и больше тебя не потревожу.

– Драгоценности не тронь! – можно подумать они там еще остались. – И машину оставь. Ты не имеешь на нее права! – бесилась женщина.