Ольга Санечкина - Уроки жизни

— Алло.

— Ксения, добрый день. Это вас беспокоит ваш ритор. Лави.

— Здравствуйте, Лави. Как дела?

— Плохо. Боюсь, что нам придется организовать еще одну пресс-конференцию. Дело в том, что уже все слои населения эфира в курсе происходящих событий. В массах зреет паника. Фарэль уже сделал заявление. Да и Мудритель выступал, пытаясь всех успокоить. Но это не привело к желаемым результатам. Начались беспорядки. Общественность интересует, почему молчит Хранительница. Всем кажется, что раз вы не делаете никаких заявлений, то дело труба. — Лави замолчал и Ксения задумалась над тем, что он говорит. Ей была ясна суть проблемы. И в принципе, ничего страшного в общении с прессой она уже не видела. Правда поджимало время. Через час другой все будет закончено и уже можно будет не давать никаких пресс-конференций.

— Ксения, пожалуйста, я просто приперт к стенке. Пресса разорвет меня на много маленьких Лави. Я вышел из зала, только с одним условием, что я вернусь и скажу, когда вы выступите перед ними.

— Лави, сейчас половина седьмого. Скажите, что я выступлю перед ними в десять вечера. Но предупреждаю сразу, скорее всего я буду очень уставшая, крайне раздражительная, и приду на пару минут, только сделаю заявление и уйду. Никаких вопросов, никаких ответов. Обещаю, что мое заявление будет достаточно конкретным, чтобы или успокоить эфир или наоборот. В любом случае вы меня знаете — давать ложную надежду я не буду.

— Ксения, и еще один вопрос, господин Фарэль умолял меня устроить ему с вами встречу. Вы не могли бы…

— Нет. И Лави, постарайтесь сделать так, чтобы у меня не было поводов говорить вам нет. Иначе, мы быстро расстанемся с вами.

— Я понял. С нетерпением буду ждать встречи. И Ксения, удачи вам.

— Это вы о чем?

— Да это я в общем. До свидания. — Ксения положила трубку и подумала, что если ее ритор догадывается, о том, что что-то намечается, то Глэстьяр должен был догадаться об этом уже четыре раза. Неожиданно Ксении до чертиков захотелось на дискотеку. Это было неожиданно по определению, а при учете того, что Ксения терпеть не могла дискотеки это был просто нонсенс. Легкое чувство тошноты и головокружения напомнило о том, что она потратила кучу энергии и самое время подкрепиться.

В операционной Виталия Сергеевича царил хаос. Ангел нервно метался и смотрел то на одного Василия, то на другого. Ася, методично проверяла все ли инструменты на месте. Виталий Сергеевич осматривал пациента. А сам Василий стоял над телом своей второй сущности и пытался понять что же произошло. В какой момент своей жизни он дошел до раздвоения себя самого. Размышления на эту тему настолько захватили царевича, что прошедшая операция по переливанию крови прошла для него почти незаметно. Так как личность была одна и та же, то адаптация крови не потребовалась и переливание сделали традиционным способом. Василий лежал с катетером в вене, смотрел на свою посиневшую вторую половину и пытался понять, какую конкретно часть себя он сейчас спасает. И что осталось в нем самом, а что передалось тому Василию. Чтобы не сойти с ума и не запутаться в этой неразберихе, ныне бодрствующую половину он называл Донор, а лежащую в коме Жертва. Когда спустя три часа его вторая половина открыла глаза, они находились вдвоем в одной палате. Донор с интересом следил за Жертвой. Потребовалось несколько секунд, чтобы Жертва понял, что Донор это не отражение в зеркале. Легкая паника, пробежавшая по лицу Жертвы, была явно подавлена. Взяв в себя в руки Жертва спросил:

— Ты кто?

— Я твой суженый, — улыбаясь ответил Донор.

— Очень смешно. А если серьезно?

— А если серьезно, то я это ты, — со вздохом ответил Донор, — у нас с тобой раздвоение личности.

— Ага, а на дворе январь. Может у тебя и есть раздвоение личности, а у меня все в порядке.

— То есть ты хочешь сказать, что я первичен, раз раздвоение у меня, а ты моя отвалившаяся часть?

— Я сам по себе, ты сам по себе, — сердито ответил Жертва.

— Ну, и отлично, а как прикажешь быть мои друзьям? Они уже бедняги запутались кто из нас кто. Нас то с тобой двое, а вот комплект друзей у нас с тобой один на двоих. Как их делить будем?

— Я с тобой друзей делить не собираюсь. Они мои.

— Ну, вот кое-что начинает проявляться, — довольно заметил Донор.

— Это что же начинает проявляться? — с ехидством, но в то же время с настороженностью, спросил Жертва.

— Какие мои качества решили поселиться в твоем теле. Совершенно очевидно, что упрямством и высокомерностью наделен ты.