Терри Пратчетт - Шмяк!

Он с усилием продолжал:

– Она мне сказала, Шнобби, что в мае ее выбрали девушкой месяца в журнале «Красотки и купальники». Это ж надо!..

– Ну и что, сержант? И не только в мае, но и в начале июня, – поправил Шнобби. – Для некоторых это единственный способ к ней приблизиться!

– Э… но все-таки я тебя спрашиваю, – барахтался Фред, – разве из девушки, которая показывает свое тело за деньги, получится подходящая жена для стражника? Подумай хорошенько!

Второй раз за пять минут так называемое лицо Шнобби сморщилось в тяжком раздумье.

– Это был вопрос на засыпку, сержант? – наконец поинтересовался он. – Потому как я точно знаю, что у Хэддока в шкафчике пришпилена одна картинка, и он всякий раз, когда открывает дверцу, говорит: «Ого, ну ты посмотри, какие у нее…»

– И вообще, как вы познакомились? – поспешно перебил Колон.

– Что? А. Наши взгляды встретились, когда я засовывал ей за подвязку долговую расписку, – радостно ответил Шнобби.

– Ее случайно не били по голове незадолго до того?

– Вряд ли, сержант.

– Она… ничем не больна? – Фред Колон исследовал все возможности.

– Нет, сержант!

– Ты уверен?

– Она говорит, что, возможно, мы – две половинки одной души, сержант, – мечтательно произнес Шнобби.

Колон застыл с поднятой ногой. Он смотрел в пустоту, и губы у него шевелились.

– Сержант?.. – озадаченно позвал Шнобби.

– Ну да… ну да… – сказал Фред, обращаясь, по большей части, к самому себе. – Да. Понимаю. Каждая половинка – со своим содержимым. Вроде как прошло через фильтр…

Нога опустилась на мостовую.

– Подождите!

Это было скорее блеяние, чем крик, и исходило оно из дверей Королевского музея искусств. Высокая худая фигура подзывала стражников. Те неторопливо подошли.

– Да, сэр? – спросил Колон, притронувшись к шлему.

– У нас кра-ажа! Не-екоторое время-я на-азад…

– Какой-какой зад? – переспросил Шнобби, который больше ничего не разобрал.

– Ох, боги. – Колон предостерегающе положил руку на плечо капрала. – Что-нибудь пропало?

– О, да-а, о, да-а. Строго говоря, потому-то я и ду-умаю, что имела место кра-ажа, – ответил незнакомец. У него был вид озадаченного цыпленка, но Фред Колон впечатлился. Этого человека с трудом можно было понять, с таким аристократизмом он выговаривал слова. Не столько речь, сколько музыкальные зевки.

– Я сэр Рейнольд Сшитт, куратор Музея изящных искусств. Я ше-ел по Длинной га-алере-е, и… воры украли Плута!

Он взглянул на бесстрастные лица двух стражей порядка.

– Методия Плут, – пояснил он. – Картина «Кумская битва». Бесценное произведение искусства.

Колон подтянулся.

– А. Это серьезно. Мы бы хотели посмотреть на нее. Э… то есть на то место, где она раньше висела.

– Да-а, да-а, конечно, – сказал сэр Рейнольд. – Сюда-а, пожа-алуйста. Насколько я знаю, современная стра-ажа способна узнать многое, всего лишь взглянув туда, где находилась пропавшая вещь. Не правда ли?

– Типа, узнать, что вещь пропала? – уточнил Шнобби. – Ну да. У нас это здорово получается.

– Э… да, например, – отозвался сэр Рейнольд. – Пройдемте.

Стражники последовали за ним. Разумеется, они и раньше захаживали в музей, как и большинство горожан, когда не намечалось развлечения получше. В эпоху патриция Ветинари в музее стало меньше современных экспозиций, поскольку его светлость придерживался Определенных Взглядов, но неторопливая прогулка среди старинных гобеленов и пыльных потемневших полотен считалась неплохим способом провести вечер. И потом, всегда приятно посмотреть на изображения полных розовых женщин без одежды.

У Шнобби явно возникла проблема.

– Слушай, сержант, о чем вообще речь? – шепнул он. – Такое ощущение, что он все время зевает. Что такое га… гаре… «га-алере-ея»?

– Просто коридор, Шнобби. Так разговаривают настоящие аристократы.

– Да я его почти не понимаю!

– Потому что это высший класс, Шнобби. Им и не надо, чтоб люди вроде нас с тобой их понимали.

– Здорово подмечено, сержант, – сказал Шнобби. – Я бы не догадался.

– Вы обнаружили пропажу утром, сэр? – спросил Колон, пока они шагали вслед за куратором по галерее, все еще заставленной стремянками и чехлами.

– Да-а, да-а!

– Значит, картину украли ночью?

Сэр Рейнольд помедлил.

– Э… боюсь, де-ело не обяза-ательно обстояло именно так. Мы перестраиваем Длинную га-алере-ею. Картина слишком велика, чтобы ее переносить, разумеется, поэтому месяц назад мы-ы накрыли ее чехлами. Но когда сего-одня утром их сняли, то обнаружили пустую раму! Вот, полюбуйтесь!