Холли Лайл - Рыцарь и его враги

Чалмерс пребывал в дурном расположении духа. Он так пристально и неотрывно смотрел на пятно между плечами Дон Кихота, что Ши стал удивляться тому, что броня, прикрывавшая спину рыцаря, до сих пор не размягчилась и не расплавилась.

— И за что этот старый лунатик имеет на меня зуб! — брюзжал Чалмерс. — Я же ничего против него не имею и не понимаю, почему ему так не терпится насадить меня на копье.

— Вы превратили его в немощного старика, док, — отвечал Ши. — Вы не дали ему разделаться с Маламброзо и унизили его. И, несмотря на это, Бог не освободил его от данного им обета разыскать вам вашу Флоримель. — Ши, извиваясь всем телом, который уже в раз поменял положение, пытаясь расположиться так, чтобы как можно меньше тереться о твердые выступы на спине санезнача. — И вы еще хотите, чтобы за все это он вас и любил?

Чалмерс обиженно засопел.

— Я до сих пор не убежден в том, что изменения, происходившие с Дон Кихотом, — моя работа. Мне кажется, что в пылу сражения он, возможно, внезапно вышел из галлюцинаторного состояния. Мне, однако, кажется, что он не сможет воспринять это именно так. — Чалмерс достал из мешка ломоть хлеба, оставшийся у него от утренней трапезы, и с безразличным видом начал жевать. — А с другой стороны, я должен быть очень зол на вас.

— На меня?

Чалмерс надолго приложился губами к винному бурдюку, который он предусмотрительно и заблаговременно позаимствовал у Санчо, не предложив, однако, Ши последовать своему примеру.

— Конечно, а вы и не догадываетесь почему? Дон Кихот исцелился. Если моя теория справедлива, его мир преобразился, вернувшись к своему нормальному состоянию, когда произошло это исцеление. Будь у меня достаточно времени, я наверняка составил бы действенное заклинание для того, чтобы победить Маламброзо и освободить Флоримель. По крайней мере, мы смогли бы создать силлогизмобиль, который доставил бы нас в более привычные места. А вы вернули Дон Кихота в прежнее галлюцинаторное состояние до того, как я смог установить точные правила эффективного взаимодействия магии и математики. И теперь мы снова оказались в том же самом лабиринте магических несуразностей, которыми наполнена голова этого ненормального, столь дорогого вашему сердцу.

Гарольд Ши нахмурился и помрачнел.

— Все это было бы так, будь ваша теория верной, в чем я, Рид, откровенно говоря, не убежден. — После того как старший психолог окинул его ледяным взглядом, а потом перевел этот взгляд в пространство, Ши сглотнул слюну и продолжил: — Я думаю, мы можем поработать над тем, чтобы полностью отделить мир Дон Кихота от мира, изображенного Сервантесом. А мы, очевидно, пребываем в том мире, к которому сумел приспособиться Дон Кихот Сервантеса, то есть безумец Кихана.

В сопении Чалмерса зазвучали саркастические нотки.

— Мир, Гарольд, — это не китайская головоломка с коробочками. Миры фантазий внутри фантазий могут быть прямо-таки смехотворными и…

— Чудовищные исчадия ада! — вдруг возопил Дон Кихот. — Освободите немедленно благородную принцессу, которую вы насильно удерживаете в этой карете, либо приготовьтесь принять мгновенную смерть в отместку за ваши гнусные деяния.

Чалмерс прервал свою лекцию, а Ши посмотрел вниз на дорогу, ища взглядом причину столь бурного возмущения Дон Кихота. Двое мужчин в черных одеждах, широкополых шляпах и с масками на лицах ехали верхом впереди черного экипажа несуразного вида и огромных размеров.

— Я помню этот случай, — зашептал Чалмерс. — Они бенедиктинцы, мирные монахи. В романе сказано, что они всего лишь ехали верхом впереди экипажа и ничего общего не имели…

Один из мужчин, лицо которого по-прежнему было скрыто под маской, сказал:

— Господин рыцарь, мы, бедные мирные монахи ордена святого Бенедикта, едем по своим делам. Мы ничего не знаем ни о каких принцессах.

— Видите? Он готовится к нападению, а они готовятся к бегству, — предсказывал Чалмерс дальнейшее развитие событий.

Как и следовало ожидать, Дон Кихот закричал:

— Не морочьте мне голову, я же знаю вас, гнусные мерзавцы! — После этого он взял копье наперевес и приготовился к бою.

Однако монахи-бенедиктинцы не бросились наутек, как предсказывал Чалмерс. Вместо этого один из них стал делать руками в воздухе какие-то пассы, а второй запел что-то и метнул пригоршню порошка в принявшего боевую позу рыцаря. Внезапно густые заросли высокого кустарника с ветвями, усыпанными острыми, поблескивавшими на солнце шипами, выросли поперек дороги. Дон Кихот взмахнул копьем и гулким воинственным голосом воззвал к своей даме Дульсинее, после чего кустарник задымился, затем вспыхнул ярким пламенем и пропал с дороги, как будто его там никогда и не было.