Роланд Грин - Чародей Киев

— Если половцы такие плохие соседи, — рассудительно спросил Ши, — почему же тогда русские вообще ведут с ними хоть какие-то дела?

— Им нужны половецкие рабы, — кратко ответил Игорь.

Позже Ши с Чалмерсом обсудили эту тему подробней.

— Похоже, русские так пока и не решили, существовать им вместе или всем по отдельности, — сказал Ши.

— Совершенно верно, — отозвался Чалмерс. — Россия так и оставалась раздробленной, пока Великие князья Московские не взялись за дело. Именно тогда и появился титул «Царь всея Руси». Именно «всея».

— Но Москву пока никто даже и не поминал, док. Она тут вообще есть?

— Не уверен. Но что касается рабов, тут все ясно. Россия всегда была огромной, Гарольд. До изобретения железных дорог и телеграфа ее восточные границы представляли собой нечто вроде нашего Дикого Запада — территория опасная, но очень подходящая для того, чтоб укрыться там от властей, — в жизни никто не найдет. Чтобы крестьяне и вообще простой люд так не поступали, Россия сохраняла рабовладение гораздо дольше большинства прочих стран. Официально с ним было покончено только во времена правления царя Александра Второго, в девятнадцатом веке.

— Угу, только при чем здесь половецкие рабы?

— Похоже, что упомянутые бояре и князья заинтересованы в дешевой рабочей силе и не особо разборчивы, когда дело касается источника людских ресурсов.

Тут оба умолкли, поскольку сразу припомнили, что в числе этих самых ресурсов рисковала оказаться и Флоримель.

Так они и ехали почти десять дней — спали прямо на голой земле, завернувшись в плащи, а голод утоляли большей частью копченым мясом и затвердевшими сухарями. Под прикрытием леса они еще позволяли себе разводить костры и время от времени охотиться, но в открытой степи сухая трава и риск оказаться замеченными обрекли их на холодную еду и холодный ночлег.

Ши в свое время частенько ездил к родителям в Сент-Луис из Чикаго и был хорошо знаком с гипнотическим однообразием Трассы 66. Миля за милей — только бесконечные поля и небо, отчего казалось, что этих миль не триста, а все три тысячи. Если б не мелькавшие то и дело крошечные придорожные городки и боковые пыльные проселки, можно было бы вообще подумать, что не едешь, а стоишь на месте, и Ши всякий раз неподдельно радовался их появлению. Радость вызывала даже ползшая кое-где по дороге громоздкая сельскохозяйственная техника. Необходимость высматривать трактора хоть как-то концентрировала внимание.

«Хорошо, что никому не пришло в голову построить тут что-нибудь вроде немецкого автобана, — припомнил он свои размышления во время таких поездок. — Иначе я заснул бы за рулем задолго до Сент-Луиса!»

После выхода из леса путешествие на Дон представляло собой Трассу 66 в квадрате и кубе. С приближением осени трава на глазах блекла, но по-прежнему была усыпана мелкими полевыми цветами. Небо и трава, трава и небо — ни редкое шуршание кролика в траве, ни силуэт птицы в небесах ничем не тревожили бесконечного, необъятного однообразия.

— Хорошо, что меня не посылают в разведку, — сказал Ши Чалмерсу как-то раз, когда они разбивали лагерь. — Я попросту не увижу ничего подозрительного — все силы уйдут на борьбу с дорожным гипнозом!

На десятый день с восходом солнца далеко впереди заблестел Дон. Ветер дул с востока, и уроженцы Огайо убедились, что Игорь был совершенно прав — половецкий стан действительно можно обнаружить по запаху задолго до того, как его увидишь.

Князь развернул мирное купеческое знамя с желтой трубой на полотнище, некогда считавшемся белым, и слегка придержал коня. Определить правильный курс было более чем легко, хотя двигаться навстречу вони, служившей в качестве ориентира и все более усиливавшейся, было все труднее.

— Нет ли в вашем репертуаре чего-нибудь на такой случай, док? — спросил Ши.

— К несчастью, этот кошмарный запах совершенно отбил у меня все способности к логике, тем более формальной. Более того, я полагаю, что, поскольку этот аромат вызван исключительно природными причинами, единственный способ одолеть его — это внедрить в сознание каждого половца любовь к чистоте. Например, при помощи постгипнотического внушения.

Часа через три после рассвета Ши ощутил, что его скакун ступает по более мягкому грунту. Стали слышаться крики болотных птиц. К тому времени, как они остановились перекусить, были уже хорошо видны густые заросли тростника и высокой осоки, отмечавшие край степи и берега Дона. Чем дальше они продвигались к востоку, тем более сырым становился воздух, но и повышенная влажность ничуть не уменьшила остроту зловония.