Ника Ветрова - Университет вредной магии. Пособие по выживанию

И опустил пониже, чтобы я до лица не дотягивалась. Разочарованная и расстроенная, я огляделась. Увидела стоящие посреди песков ворота, ржавые такие, старые, местами покореженные. К этим одиноко стоящим воротам декан меня и поднес, ударил по ним ногой – ворота открылись, и мы вышли… в ночь. И посреди сада оказались. Ночного.

– Ночь, – растерянно пробормотала я.

– Ночь, естественно, нападение на закате произошло, – Владлен Азаэрович поставил меня на ноги. – Идти сможешь?

Меня шатало, но вполне терпимо. Только тепло внутри покоя не давало и очень к декану чертового факультета прижаться хотелось, чтобы снова это приятное чувство вернулось. Такое очень приятное, что в груди распускается, как цветок, и.

– Григорьева, руку мою отпусти, – очень напряженно прорычал недочерт.

Словно очнувшись, уставилась на волосатую могучую ладонь, которую приложила плашмя к своей груди и обеими руками еще и держала.

– Ой, простите, – пробормотала, краснея и. не отпуская.

Запрокинув голову, я посмотрела прямо в зеленющие глаза Владлена Азаэровича. Зеленые-презеленые, как два лесных омута, которые бездонные. Совсем бездонные. совсем-присовсем.

– У тебя сердце бьется пойманной птичкой, – вдруг произнес декан чертового факультета и удобнее разместил ладонь на моей груди.

Видимо, чтобы отчетливее сердцебиение отслеживать.

Правда, имелся один момент.

– Это правая грудь, – смущенно сообщила я.

– Правда? – сипло как-то переспросил Владлен Азаэрович. – И что?

– Сердце слева, – еще более смущенно напомнила я.

Рука недочерта медленно, погладив место неудавшегося прослушивания напоследок, переместилась влево. Обосновалась. Чуть сжала… объект исследования.

– Так лучше чувствуется? – проявила я интерес.

Шумно выдохнув сквозь стиснутые зубы, Владлен Азаэрович прохрипел:

– Да, гораздо отчетливее.

Мы постояли. Сердце билось. Быстро-быстро, и такое ощущение, что чем дольше я смотрю в бездонные омуты недочертовых глаз, тем сильнее ускоряется мое сердечко. И там, где рука Владлена Азаэровича, тепло такое приятственное. Но и трудность одна возникла пренеприятная.

– Кажется, меня ноги не держат, – пробормотала я, окончательно утопая в его зеленющих глазищах. – Наверное, последствия яда.

– Н-н-наверное, – с трудом проговорил декан.

И вдруг перестав делать мне приятно, то есть выполнять свои прямые обязанности по обеспечению безопасности, то есть слежению за сердцебиением одной конкретной студентки, в смысле меня, Владлен Азаэрович резко отвернулся, сжав свои могучие и такие теплые ладони в кулаки и тяжело задышав. Так совсем-совсем тяжело.

– Ой, Владлен Азаэрович, вам плохо? – встревожилась я, обходя недочерта и в его глазищи испуганно вглядываясь.

– Так, Григорьева, – продолжая тяжело дышать, да еще и нещадно хрипя при этом, выговорил декан чертового факультета, – это уже выше моих сил. Постой ровно и не подходи ко мне, сейчас вызову кого-нибудь из навов, отнесут тебя в лазарет. Потому что я точно не донесу… дотуда.

И мне так жалко его стало, а еще очень хотелось тепла. Того самого, которое рядом с ним появлялось, и потому, шагнув к недочерту, я обняла его крепко-крепко и выдохнула:

– Бедненький, плохо вам совсем. – Потом подумала и добавила: – А навы классные, они мне в университете больше всех нравятся.

Обнимаемый мной декан окаменел. Вот только что был мягкий и ошарашенный моими объятиями и вдруг раз – и стал каменный. Потом с шумом выдохнул и прошипел:

– Так, понял, никаких навов. Григорьева, идти сможешь?

Какое идти? Тут тепло приятственное, от которого сердце замирает, в голове мутнеет и ноги подкашиваются.

– Не могу, – подтягиваясь и обнимая недочерта за могучую шею, прошептала я.

Тут же наглость ведьминская проснулась, и я застенчиво попросила:

– А понесите меня на ручках, вы же вон какой сильный… – потом понесло, – красииивый, – поглаживая мускулы, продолжила я, – благородный такой, мужественный, – и вдруг понесло совсем не в ту сторону, – и с хвостом.

Владлен Азаэрович окаменел повторно. А я совсем кошкой себя ощутила, едва не замурлыкала да щекой о грудь его потерлась. Мр-р-р, приятно-то как, тепленько и даже жарко уже, но все равно приятственно.

– Г-г-григорьева, – прорычал декан чертового факультета, – какого черта?

Кстати, о чертях!

Моя правая ладонь соскользнула по груди Владлена Азаэровича, вдоль талии прокралась на поясницу, оттуда вниз в поисках неведомого.