Татьяна Андрианова: Адские поиски

Я осторожно опустила правую ногу на ступень и внутренне возликовала, когда ступня прочно утвердилась на поверхности, а каблук не подвел. Внутренний голос подсказывал, что, оступись я, пересчет большого количества выступов закончится для моего хрупкого девичьего организма трагически.

«Вперед, воительница! – тут же прорезался вечно нетерпеливый Кумивар, заставив меня вздрогнуть от неожиданности и неловко покачнуться на каблуках.

«Смерти моей хочешь? – испуганно поинтересовалась я у эльфийского клинка, с трудом восстановив утраченное равновесие.

«Ни в коем случае, – сразу пошел в отказ Кумивар, будто не он имел жуткую привычку вступать в споры и вылезать с неуместной критикой в самый неподходящий момент. – Как раз пытаюсь предотвратить твою смерть от старости на вершине этой лестницы. Жалкая, смею заметить, будет кончина. А именно так и будет, если ты не перестанешь мучиться сомнениями по всяким пустякам. Отбрось в сторону нерешительность, вспомни, что мы с братом говорили тебе о балансе, и вперед. Считай это очередной тренировкой в твоем обучении».

«Легко сказать, но трудно сделать», – тоскливо подумала я, бросив неуверенный взгляд на уходящие вниз ступени.

Падать вниз будет очень больно.

«Не зацикливайся на возможной неудаче, – постарался поднять мой упавший дух Джастудай. – Помни, Вероника, любая мысль материальна, и желания, пусть даже неопределенные, иногда сбываются. Не раздумывай долго. Просто иди».

Легко ему, он ведь железный. Так что даже если мне суждено пересчитать носом каждый чертов выступ, вырубленный в местной породе, и в конце сломать шею, ему вряд ли грозит что-либо серьезное. И тем не менее я продолжила свое схождение вниз. Не годится стоять и ничего не делать, когда с моими спутниками неизвестно что происходит прямо в этот самый момент. Может, именно сейчас их зверски пытают. Как ни странно, это придало сил, открыв второе дыхание.

«А посуда вперед и вперед по лесам, по болотам идет», – всплыли в уме строчки Корнея Чуковского из «Федорина горя».

Видимо, я твердила стишок вслух, как заклинание, потому что, когда мы наконец спустились вниз, демон мило поинтересовался, что это я с таким чувством бормотала себе под нос.

– Классика всегда уместна, – неожиданно смутилась я.

В самом деле, не объяснить же высшему демону, что в качестве ободряющего средства использовала детский стишок.

Коридор от подножия крутой лестницы расширялся. Теперь мы с Аполлионом вполне могли идти бок о бок, не задевая каменных стен руками. Аллилуйя. А то, признаться, я начала опасаться приступов клаустрофобии. Тиграшу, правда, пришлось идти за нами, что его хорошему настроению не способствовало – ну не доверял он демону, и все тут. Терпеливо ожидавшая окончания нашего спуска провожатая смерила нас ироничным взглядом глаз с вертикальными зрачками и предложила следовать за ней. Будто у нас был выбор.

Само подземелье оказалось каким-то нетипичным. Я ожидала сырости, заплесневелого запаха, спертого воздуха, отсыревших стен, дверей с решетчатыми окошками, чтобы тюремщикам сподручней было наблюдать за узниками, деловито шныряющих под ногами крыс с омерзительно голыми хвостами. Готова была услышать скорбное звяканье цепей и душераздирающие стоны несчастных узников, еще не смирившихся со своей печальной участью. Но ничего этого не было.

Было вполне сухо. Стены испускали темно-красное мерцание, а факелы, закрепленные в специальных гнездах, давали достаточно света, чтобы можно было передвигаться по коридору, не рискуя запнуться о какой-нибудь выступ. По обе стороны коридора действительно располагались массивные двери. Но решеток в них не было и подозрительных стонов и воплей не доносилось. В воздухе вместо затхлой сырости плыл аромат каких-то экзотических благовоний с отчетливыми нотками пряностей и цветов. И шепот. Шепот… Эротичный, интимный, словно кто-то нежно нашептывает на ухо предложения страстные, желанные, восторженно-запретные. Будто водят по коже куском теплого бархата, и от этого в сладком предвкушении судорожно сжимаются мышцы живота. Но стоило лишь попытаться сосредоточиться на отдельных фразах, как манящий голос замолкал, оглушая тишиной, а в душе возникало острое, тоскливое чувство потери и сожаления.

– Ты тоже это слышишь? – Я дернула за рукав Аполлиона, чтобы привлечь его внимание к звукам.

– Что именно? – спросил он.

И я почему-то смутилась, словно меня только что застали за чем-то недозволенным.