Владимир Кунин - Кыся 3 - Кыся в Америке

– Сгущенку лучше слегка разбавить водой, – сказал я ему по-Шелдрейсовски.

– Холодной или горячей? – через малюсенькую, почти незаметную, паузу спросил Он.

Я понял, что эта крохотная пауза была необходима ему для окончательного осмысления происходившего ЧУДА.

– Не очень холодной, – попросил его я.

В отличие от моего первого случайного плавания по маршруту Россия – Германия, где я, прямо скажем, был всего лишь пассажиром-нелегалом, тайно состоявшим при Водиле и его грузовике, сегодняшнее мое пребывание на "Академике Абраме Ф. Иоффе" носило совершенно иной характер.

Тогда я перемещался по воде в плавучих условиях небольшого западного города – с почти тысячей грузовых и легковых автомобилей, с магазинами, ресторанами, концертными залами, кафе и ночными барами. С казино, проститутками и бандитами всех мастей и национальностей. Плюс человек семьсот нормальных пассажиров, которые за право трехсуточного пребывания в этом движущемся по воде, комфортабельном городе заплатили какие-то громадные деньги. И еще триста пятьдесят человек команды, обслуживающих всю эту махину и получающих за это жалкие гроши.

Я даже название этого плавучего чудовища не помнил. Водила мне как-то говорил, но оно у меня из головы выскочило..

Другое дело – "Академик Абрам Ф. Иоффе".

Команда – семнадцать Человек. Пассажиров – один. Это Я.

Никаких автомобилей, ресторанов. Небольшая кают-компания с телевизором и видиком. Она же – столовая, она же – комната отдыха.

Только не воображайте, что мы такие уж маленькие. Ничего подобного! Длина – как от нашего петербургского дома до шашлычной Сурена Гургеновича. Шура говорил – там метров сто пятьдесят.

Загрузка у нас не полная. Пятьсот сорокафутовых контейнеров. С чем бы сравнить?… Ну, как полтысячи Водилиных фургонов без колес. Кстати, все цифры со слов Капитана. Я в них – ни уха ни рыла. Вот эту жуткую тяжесть и волочет на себе наш глубокоуважаемый "Академик Абрам…" Ну как его? "…Ф. Иоффе".

А над всем этим, как говорят в море, "Царь, и Бог, и Воинский начальник" – КАПИТАН-АЛЕКСАНДРИВАНОВИЧ-КЭП-МАСТЕР. Или, как некоторые еще называют его за глаза, ПАПА.

По поводу того, как мы будем называть друг друга, мы договорились с самого начала, как только я прикончил колбасу, паштет и разбавленную сгущенку.

Ему очень понравилось мое имя Мартын. Он сказал, что это прекрасное мужское имя и он будет меня звать только Мартын. Никаких Кысь! Кыся – это что-то неопределенное, сказал он. Не то Кот, не то Кошка. И годится "Кыся" разве что для каких-нибудь сугубо домашних Мусек, Пусек, Мурзиков и Барси ков, а не для такого самостоятельного Кота, как я.

Я ему тоже сказал, что если он не возражает, то буду называть его "Мастер". Ибо "Капитан" – слишком официально: я у него не служу, а всего лишь пользуюсь его гостеприимством; "Александр Иванович" – тяжеловесно и утомительно; "Кэп" – излишне фамильярно, а "Папа", извините, звучит просто пошловато. Поэтому я считаю, что "Мастер" – в самый раз.

– Отлично. Мне "Мастер" тоже больше нравится А вот откуда это у тебя такие отметины? – Он осторожно коснулся шрама, идущего через всю мою морду.

– От разных драк с Котами и Собаками, – ответил я. – А у вас?

– Один тоже от драки. Но очень давно. Еще когда я был курсантом "Мореходки". А второй – чистая случайность…

И рассказал, как несколько лет тому назад один болван вызвался буксировать его "Волгу" и тянул не плавно, как положено, а рывками. Стальной трос конечно лопнул, размолотил лобовое стекло "Волги" и чуть не снес полголовы Мастеру, сидевшему за рулем своей машины.

– С тех пор я больше всего на свете боюсь неквалифицированных идиотов, – сказал Мастер. – Буксируют ли они автомобили или пытаются руководит государством..

За обедом в кают-компании Мастер отрекомендовал меня команде, свободной от вахты. Остальным – после обеда, по ходу осмотра судна. Знакомил с каждым. Сначала представлял меня, затем своего подчиненного. Называл его имя и должность. И кличку.

Так, например, я узнал, что палубные матросы называются "рогачи" или "рогали", что радиста зовут Маркони, а Старшего помощника Капитана – Чиф. Боцман – Дракон, про Деда – Старшего механика – и его "маслопупов" я уже рассказывал. А вот матросатокаря, в хозяйстве которого, как выяснилось, я провел всю первую ночь, звали просто и незатейливо – Точило.

Матросу-плотнику по прозвищу Колобаха было приказано соорудить для меня туалет – специальный ящик с песком, а матросу-приборщику с кличкой Кандей (от морского названия помойного ведра – "кандейка") было поручено ежедневно менять в этом ящике песок.