Владимир Войнович - Трибунал

Ну, как вам?

Лариса.Здорово. Только я бы на вашем месте все-таки уточнила. Вот вы пишете: «в недальнем Где-то». А зачем это где-то? Вы назовите конкретно, где именно. Или это вот украли бумажник. У кого, кто украл? Кто свернул шею? Кто кого угробил? Если бы вы заодно затронули проблему нелегальной миграции. Что, скажем, какой-то кавказец зарезал нашего русского парня. Тогда бы и правоохранительным органам было легче работать, и общественность осознала бы остроту ситуации. А вы все где-то кто-то кого-то чего-то…

Бард.Да, вы правы. Но я же не гражданский поэт, а лирический. Я пою о том же самом, но создаю образы обобщенные, метафорические. (Поет).

Лариса.А дальше что?

Бард.А дальше у меня не получается. Никак не найду концовку.

Лариса.А вот потому и не находите, что не конкретно. А вот написали бы, что этот сволочь судья Мешалкин впал в ничтожество, так этим можно было бы и кончить.

Бард.Вы не можете понять, что меня этот ваш конкретный Мешалкин не интересует. Этих Мешалкиных знаете сколько. Про каждого отдельного не напишешь. А Мешалкин как обобщенный образ, как типическая фигура нашего времени, это совсем другое. (Уходит)

Появляется Священникв рясе.

Священник (останавливается, читает). «Жертва Мешалкина!» А что этот Мешалкин сделал? Изнасиловал, что ли?

Лариса.Хуже.

Священник.Убил кого-нибудь?

Лариса.Хуже.

Священник.Да что ж может быть хуже?

Лариса.Он во мне веру в справедливость убил. За это его самого убить мало.

Священник.А себе какую кару выберешь? В чем сама-то грешна?

Лариса (удивленно). Я? Я ни в чем.

Священник.Святая, что ли?

Лариса.Да нет, обыкновенная.

Священник.Обыкновенная, значит грешная. А грешный человек разве может другого грешного судить?

Лариса.Ну грех-то греху рознь. Я всего один раз мужу изменила. Да и то с его же начальником. Чтоб ему же продвижение по службе сделать. Это, согласна, грех, но во благо. А тут человек пришел в театр, а его хватают, волокут на сцену и судят ни за что ни про что. Можете в это поверить?

Священник.Отчего ж не поверить? У нас такие порядки, кого хошь закатают.

Лариса.Но церковь, батюшка, должна же с этими порядками как-то бороться. Может, вы за мужа моего заступитесь?

Священник.Ну, вот еще, зачем же я буду заступаться?

Лариса.Ну как же, человека ни за что посадили, а вы связь с Богом имеете.

Священник.Да, имею. Но у нас связь-то, сама понимаешь, не такая как с земным начальством. Не телефон, не скайп, а мистика.

Лариса.Ну хорошо. Но по мистической связи вы же можете Ему сообщить, что вот, мол, на земле безобразия происходят. Человека, отца двух детей ни за что ни про что…

Священник.Глупости говоришь. Зачем же я буду Ему сообщать, Он сам, что ли не видит? Видит Он все, отлично видит.

Лариса.А если видит, почему ж допускает такое? Почему этих вот прокурора, судью почему не накажет?

Священник.Накажет, накажет, за Ним, как говорится, не заржавеет. Не здесь, так там накажет. Адскими муками накажет. Но прежде того тебе испытание посылает.

Лариса.Да не Он же посылает. А эти вот сволочи, прокурор, судья.

Священник.Так через сволочей и посылает. Через хороших людей такое не пошлешь, а через этих как раз. Твоему мужу испытание тюрьмой, чтоб посмотреть, выдюжит или нет, а тебя на верность разлукой испытывает. Если он выдюжит, героем среди людей станет. А ты, если дождешься и не оступишься, Господь грех твой с начальником спишет, а тебя праведницей сделает, в рай попадешь. А рай — это, как бы тебе сказать, рай — это вечное блаженство, вечный, чтоб тебе понятно было на твоем языке, оргазм.

Священник идет дальше. Лариса бежит за ним.

Лариса.Батюшка, милый, этот оргазм, он когда еще будет, а сейчас-то за что же нам эти муки? Ну попросите Господа за нас, ведь Он всемилостив, Он услышит.

Священник (строго). Он услышит. Он всемилостив. Но милость Его особая и проявляется по-разному. Посылает Он нам радости — это милость. Посылает страдания — это милость. Наш Бог — это сила, и неверно представлять Его милым таким покемончиком, которого можно так вот на пустом месте разжалобить.