Александр Шаргородский: Второй закон Джаги-Янкелевича

ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) Ладно, хватит! Кончай пугать! Мы не из трусливых! Или три миллиона — или…

ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) К сожалению, я вижу, что вас эти проблемы не волнуют. А насчет трех миллионов — так я не против.

ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) То есть — вы согласны?

ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Конечно. Я ведь уже сказал. Именно три миллиона.

ЯНКЕЛЕВИЧ. (голосом мафиози) То есть — мы можем звонить в общину?

ЯНКЕЛЕВИЧ. (своим голосом) Что за вопрос… Конечно, звоните.

ЯНКЕЛЕВИЧвышел на просцениум.

ЯНКЕЛЕВИЧ. (в зал) Я-то думал, что речь идет о той самой смете, о школе. Я думал, что они — строители…

Надо сказать, что община была встревожена. Все, кроме меня, уже знали, что меня похитили. Но не знали только, кто — АБУ Нидал, «Народный фронт освобождения Камеруна», «Долой Хомейни!»

Лично Шац звонил всюду и все отвечали: «Нет, ЯНКЕЛЕВИЧАне брали».

Евреи не знали, что и подумать, что с ними случается довольно редко.

И именно в этот момент мои сардинцы набрали номер общины.

И ШАЦсорвал трубку.

Слышен телефонный разговор, который ЯНКЕЛЕВИЧкомментирует в зал.

ШАЦ.(кричит) Где ЯНКЕЛЕВИЧ?!

МАФИОЗИ. Тише… У нас.

ШАЦ.Прошу конкретнее! У кого — у нас? Какая организация?

ЯНКЕЛЕВИЧ(на просцениуме, в зал) Для него это было почему-то крайне важно.

МАФИОЗИ.Объединенный фронт освобождения Сардинских евреев.

ШАЦ.Вос?!

ЯНКЕЛЕВИЧ(в зал) Такой организации община, видимо, не слышала…

ШАЦ.Сардинских? Но причем тут ЯНКЕЛЕВИЧ?И почему так поздно звоните?

МАФИОЗИ. ЯНКЕЛЕВИЧкушал.

ШАЦ.Но он жив?

МАФИОЗИ.Ну, раз он покушал… Можете убедиться сами.

ШАЦ.Дайте ему трубку!

МАФИОЗИ. (ЯНКЕЛЕВИЧУ) Держите! ( ЯНКЕЛЕВИЧвзял трубку) .

ШАЦ.Как вы себя чувствуете?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Отлично! Если бы вы только знали, что это за люди! Какой стол, какие виды!..

ШАЦ.Как с вами обращаются?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Я вас не понимаю… Почему такой вопрос? Как с царем!

ШАЦ.(неуверенно) То есть, вам кажется, что все в порядке?

ЯНКЕЛЕВИЧ. Простите, почему вы так взволнованы? У вас что-нибудь случилось?.. Приезжайте — и сами убедитесь! Сейчас я спрошу адрес. (к мафиози) Какой у нас адрес? (в зал) И тут сардинские соплеменники взяли у меня трубку.

МАФИОЗИ.(в трубку) Сначала три миллиона!

ШАЦ.(обезумев) Три миллиона?! Вы с ума сошли! Ваши цены растут, как на дрожжах! Вы лишаете нас школы!

МАФИОЗИ.Ничего страшного. Вы и так образованный народ.

ШАЦ.Полмиллиона — и баста!

МАФИОЗИ.За полмиллиона — пол ЯНКЕЛЕВИЧА…И не торгуйтесь! Чего валять дурака, когда сам ЯНКЕЛЕВИЧне против!

ЯНКЕЛЕВИЧ. Да, да… Я не против! Я — за!

МАФИОЗИ.Вы слышали?

ШАЦ.Раз так… Мы должны посоветоваться. Я вам перезвоню.

ЯНКЕЛЕВИЧ. (в зал) И начался совет. Евреи долго думали и решили, что три миллиона за ЯНКЕЛЕВИЧА— это копейки. Во-первых, я эти три миллиона отдам, во-вторых, дам три миллиона на школу, и, в-третьих, на радостях… Они даже не могли себе представить, сколько я дам на радостях… И поэтому позвонили уже через пару минут.

ШАЦ.(голос в трубке в записи) Мы не торгуемся, когда речь идет о человеке. Три миллиона — так три миллиона! Но одно условие — с ЯНКЕЛЕВИЧЕМобращаться, как с бароном!..

ЯНКЕЛЕВИЧ. (в зал) «Сардинские евреи» были не против. Они отвели мне белый будуар, полный дорогих запахов, они подали мне в постель кофе в старинном византийском сервизе, и, взяв гитары, спели старинные византийские песни. Царь Соломон так не ухаживал за Суламифь, как эти типы — за мной. Завтракали мы в саду, где пели соловьи и летали попугаи. Я был в белом халате, с сигарой во рту и рассказывал сардинским соплеменникам про моего сына…

ЯНКЕЛЕВИЧвзял сигару, затянулся, выпустил дым…

ЯНКЕЛЕВИЧ. И вот, мои дорогие сардинские браться, пришло время, когда ему надо было поступать в институт. Почему, — спросите вы, — пришло такое время? Потому что еврей должен обязательно поступать. Ради этого живет его отец. Мать. Тетя. И даже тетин муж. Это они видят в своих снах и наяву. Об этом мечтают. И об этом просят Бога, даже если они и неверующие. Потому что если они не поступали, если они не кончили институт — то хотя бы должны кончить их дети. А уж если они сами кончили — как же могут не кончить их дети? Короче, так уж получалось во всех случаях, как не крути, что надо было поступать.