Василий Сигарев - Русское лото

СВЕТЛАНА.Да ну тебя. Мы ж с тобой вот с такого возраста, с 30 лет дружим.

ГАЛИНА.И че? Может, ты все эти годы к билету подбиралась.

СВЕТЛАНА.Да он же у тебя неделю только.

ГАЛИНА.Какие поразительные знания. Все пронюхала. Ты значит, сперла, змеюка подколодная, некому больше.

ОЛЬГА ИВАНОВНА.Галина, вы мудрейшая женщина. Я всегда верила, что справедливость восторжествует.

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ(встает, натягивает штаны). Другого исхода и не могло быть. Истина — это святое.

ГАЛИНА.Куда это вы?

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ.На работу. И так уже опоздал.

ГАЛИНА.И кто это вас отпустил, интересно?

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ.Галина, дело же ясное. Вор пойман. Для чего мы еще нужны? Если, как свидетели…

ГАЛИНА.Сидеть.

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ.Как свидетели?

ГАЛИНА.Сидеть, я сказала! Всем сидеть! Брызну сейчас!

Никто никуда не пойдет, пока билет не вернете. Годы будете здесь сидеть. Века. Все, заложники вы. Понятно? Шаг вправо, шаг влево — попытка к бегству. Так нашпигую газом, что век не пропердитесь. Ясно? (Села на стул). А теперь поглядим, кто дольше выдержит. Посмотрим.

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ.Мне на работу надо. Без меня производство встанет.

ГАЛИНА.Как встанет, так и ляжет…

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ.Это ни шутки никакие. Это крупнейшее в Европе предприятие по выпуску туалетной бумаги, и каждая минута его простоя оценивается миллиардными убытками. А это значит, что сотням, тысячам, миллионам россиян придется пользоваться газетами. Подумайте об их здоровье Галина Львовна.

ОЛЬГА ИВАНОВНА.Это правда, Галина.

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ.И еще учтите, что все потери придется оплатить вам, гражданочка.

ГАЛИНА.(Сует ему кукиш). А вот это видел?

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ.Николай, ты то должен понимать, чем все это может обернуться.

ГАЛИНА.Коля не слушай его.

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ.Ты же гениальный хозяйственник, Николай.

ГАЛИНА.Коля…

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ.У тебя впереди грандиозная карьера на нашем гиганте.

ГАЛИНА.Коля, он врет…

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ.Николай, это же подсудное дело.

ГАЛИНА.Коля, заткни уши.

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ.Ты же под суд пойдешь, Николай.

ГАЛИНА.Коля, не верь ему.

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ.Это 20 лет, как минимум, Николай.

ГАЛИНА.Коля, он блефует. Я экстрасенс, я — знаю.

РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ.Николай, я прощаю тебя, только опомнись.

НИКОЛАЙ(вдруг встал, механическим голосом). Чаша терпения переполнена.

ГАЛИНА(испуганно). Что, Коленька?

НИКОЛАЙ.Хватит терпеть эту деспотию. Ходить на задних лапках. Жить под постоянным гнетущим страхом увольнения…(пошел к дивану).

ГАЛИНА.Молодец, Коля. Так им. Отстаивай свои конституционные права.

НИКОЛАЙ.Рудольф Михалыч можно мне то. Рудольф Михалыч можно мне это. Хватит. Я рожден, чтобы быть свободным. Независимым. Лететь как птица в бесконечности вселенной. Парить, как пылинка в…в…и этот билет был моим билетом в свободную жизнь. Я хотел купить машину. Стать таксистом. Чтобы навсегда порвать рабские цепи, сжимающие мне горло, а вы отняли у меня его. Отняли мою свободу. Забрали, лишили меня ее. Но я буду бороться! Я буду штыком и мечом прорубать себе путь к столь желанной свободе! (взял у Галины баллончик). И я победю! Порву эти цепи. И вздохну, наконец, полной грудью прекрасного воздуха свободы. (Запел). Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир рабочих и рабов…

ГАЛИНА.Коля, довольно.

НИКОЛАЙ.Кипит наш разум возмущенный…

ГАЛИНА.Коля, хватит.

НИКОЛАЙ.На смертный бой идти готов…(брызгает из баллончика в сидящих на диване).

ТЕМНОТАЗАНАВЕСКОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ

Вечер. Не самый поздний конечно, но все же вечер. А это значит, что уже темнеет и последние утомленные лучи бледного (после трудового дня) солнца покидают просторную комнату, вместившую на своей суверенной территории Николая, Галину, и всех, всех, всех. Все, все, все по-прежнему сидят на диване, сложив тяжелые головы друг на друга. Устали бедные. Измучились. Спят.

Спит и Николай. Спит, сидя в кресле. Спит своим беспокойным мученическим сном, временами нарушаемым жуткими видениями различного толка. То это газовый баллончик с ангельскими крылышками, распевающий дельфиньим дискантом «интернационал», то злосчастный билет «Русское лото» величиной с футбольное поле, который он почему-то пытается свернуть в трубочку, но не может.