Фаина Раневская - «Муля, не нервируй меня!» Шаржи. Афоризмы. Рисунки

– Мальчик, скорей отойди от него, у товарища блохи.

Не беда, если за душой ничего нет, главное, чтобы в душе было.

Пытаясь облить грязью других, люди обычно пачкаются в ней сами.

По поводу замысловатой прически со множеством буколек:

– Семи пядей на лбу.

Истина в споре рождается, а в драке умирает.

У меня нет новых ролей, я ведь не умею работать локтями при их распределении.

От большинства хороших людей ничего хорошего ждать не стоит. Полагаться лучше на себя.

Трудней не сыграть роль, а убедить в своем видении ее режиссера.

Почему мы стараемся избегать беспокойства в жизни, ведь слова «покой» и «покойник» однокоренные?

Спокойная жизнь – это жизнь с покойником?

Если все люди – дети природы, то почему на некоторых она явно отдыхает?

В старости у человека слишком много прошлого и слишком мало будущего.

Жизнь – это перетекание сплошного будущего в сплошное прошлое.

Раньше считала, что классику испортить невозможно. Но я недооценила способности современных режиссеров и актеров. Так испортят, что и Чехова не узнаешь.

Есть люди, которым в дурацком положении вполне комфортно.

Большинство легко делится тем, что ему не принадлежит.

– Не понимаю, что такое соцреализм?

– Социалистический реализм, Фаина Георгиевна, что же здесь непонятного?

– Если у нас в стране социализм, то любой реализм должен быть социалистическим.

Завадский шипит:

– Что значит «если»?!

Раневская ездила по провинции с концертной программой, в которой читала Чехова и играла отрывки из спектаклей. Зрители принимали прекрасно, правда, иногда восхищаясь не только игрой.

Она вспоминала, как после такого концерта к ней подошел восхищенный зритель и проникновенно похвалил:

– Хорошо играли, товарищ Раневская, но и текст написали тоже хороший.

– Это не я, это Антон Павлович Чехов.

Мужчина поскреб затылок огромной пятерней и засомневался:

– Не-е… Чехов это же «Муму»…

– «Муму» это Тургенев, – решила просветить его Раневская.

Тот обрадовался:

– Вспомнил! Чехов – это «Каштанка» и «Ванька Жуков»!

Раневская вздохнула, понимая, что о «Вишневом саде» вспоминать не стоит.

– Пусть уж так, хорошо хоть «Каштанку» и «Муму» знает.

И на гастролях театра каждой свое – Орлова в Париж, а я…

Если у вас муж, которого не стыдно ставить в пример любовникам, то зачем тогда любовники?

Завадский хорош уж тем, что почти не портит классику, а что измывается над современными авторами, так они сами виноваты – заслужили.

Так и хочется нарисовать огромный транспарант: «Не троньте Чехова!», – жалуется Раневская.

– Вчера была приятно удивлена.

Зная, что Раневская ходила на спектакль в другой театр, Завадский несколько ревниво интересуется:

– Чем это?

– Оказывается, бывает хуже, чем у нас.

О новом спектакле режиссера-экспериментатора:

– На афише помечать надо: «Для зрителей без рвотного рефлекса».

С красивой женой трудно: если она изменяет, муж страдает от измен, если верна – от подозрений и сомнений.

Чем больше узнаешь жизнь, тем меньше ее понимаешь. С людьми так же…

Детям ум вправляют ремнем через жопу.

Рай и ад имеют одно общее – путь туда лежит в гробу и на катафалке.