Фаина Раневская - Смешно до слез

– Венера тоже курила…

Завадский озадаченно, после попытки вспомнить хоть одну Венеру-актрису:

– Какая Венера?

– Милосская.

– Кто это вам сказал?

Раневская пожимает плечами:

– А почему же ей мужчины руки отбили?

Завадский со злорадным удовольствием:

– И вам отобьют, Фаина Георгиевна!

Раневскую это ничуть не смутило:

– На памятнике? Пусть отбивают. Только поставьте сначала.

– Завадский больше не выбрасывает свой хлам.

– Почему вы так решили?

– Теперь весь хлам на сцене.

Завадский раздраженно:

– Вы все время выводите меня из себя!

Раневская недоуменно пожимает плечами:

– А зачем вы упорно возвращаетесь обратно?

Завадский:

– Фаина Георгиевна, почему вы меня не слушаете?!

– Чтобы не появилось желание возразить.

– У меня склероз – забываю вовремя проснуться на репетицию. Завадский не считает это уважительной причиной.

Завадский на собрании назидательно:

– Слово не воробей…

Раневская соглашается:

– Конечно! Оно голубь – нагадит, так нагадит!

Завадский с трибуны:

– Наша позиция твердая!

Раневская:

– Но гибкая.

Завадский в гневе во время очередной перепалки на репетиции:

– Фаина Георгиевна, возьмите себя в руки!

– Не могу. Боюсь задушить.

– Завадский хитрый, он меня в угол не загоняет, а заманивает, а потом разводит руками, мол, сами там оказались.

– Завадский любит, когда говорят правду в глаза, как бы она ни была льстива!

– Завадский неуязвим. У него на ахиллесовой пяте здоровенный мозоль.

– Фаина Георгиевна, что бы я ни сказал, вы всегда против! Ну почему?! – восклицает Завадский после очередной стычки.

– Ну почему же всегда? В данном случае я с вами вполне согласна.

– Фаина Георгиевна, возьмите свои слова обратно!

– Не могу! Вы ими уже попользовались.

– Если пьеса удалась – Завадский гений. Если провалилась – актеры и публика дураки.

Услышав о Завадском, что тот страшно злопамятный, не прощает никогда и никого:

– Неправда, себя он прощает всегда.

В ответ на очередную речь об искоренении недостатков:

– Недостатки нужны. Если бы их не было, что бы мы порицали, исправляли, как поняли, в чем достоинства?

– Бывают те, кто родился в рубашке. Завадский сразу в шубе. У других во рту серебряная ложка. У Завадского был половник.

– Юрий Александрович, берегите себя. Вы себе еще пригодитесь.

Завадский насмешливо:

– О чем вы задумались, Фаина Георгиевна?

– Все берут повышенные социалистические обязательства. Я тоже решила взять.

– Давно пора.

– Перевыполню-ка нормы морали…

Завадский рассуждает о необходимости профилактики гриппа и об обязанности каждого актера сделать прививку:

– Обещают, что этой зимой Москву снова свалит грипп.

Раневская тревожно:

– Постановление партии и правительства было, что ли?

– Зачем вы так подробно расспрашивали Завадского, видит ли он в отпуске сны?

– Хочу присниться ему и испортить весь отпуск.

– Фаина Георгиевна, почему бы вам просто не промолчать в ответ на мои реплики. Вы предпочитаете обязательно ответить!

– Не могу же я оставлять вас в долгу, отвечая на серебро золотом? Приходится и самой размениваться.

Раневская часто либо перефразировала избитые выражения, либо комментировала их так, что даже самые серьезные становились смешными. Ее язвительный ум не желал мириться со штампами, а острый язык был скорым на ответ или совет.

Иногда выражения записывали, иногда просто запоминали, и уже через несколько дней они становились свежим московским анекдотом, естественно, без указания автора.

«Дуракам всегда везет».

– Ничего подобного, для того, чтобы тебе везло, назваться дураком мало.

– У переливания из пустого в порожнее есть свое преимущество.

– Какое, Фаина Георгиевна?

– Пролить или расплескать невозможно.

«Бери, пока дают»…

– Брать надо не просто, когда дают, а когда не намерены забрать обратно.

«Взять быка за рога».

– Это, конечно, можно, только как потом жопу от этих рогов уберечь?