Фэн Цзицай: Полет души

«Дерево, обращаясь к дровосеку, говорит: „Знай, самая болезненная рана та, из которой не течет кровь“》;

Особое отношение Фэн Цзицая к музыке, в которой он, как и в природе, находит вдохновение:

«Если твои эмоции находятся в музыке, а убеждения – в философии, то ты, без сомнения, являешься богатым и благородным человеком».

«Музыка – это жалюзи, с помощью которых мы регулируем поступление света в нашу душу».

Порой своеобразные сентенции Фэн Цзяцая носят чисто философский характер:

«Железный брусок может испытывать притяжение, лишь сохраняя с магнитом некоторую дистанцию»;

«Жизнь человека – это вагон, в него никогда не садились согласно указанным местам»;

«Самые несчастные люди те, у кого, если нет денег, – нет ничего»;

«Если ты не умеешь завидовать, то ты завладел более чем половиной человеческой добродетели»;

«Трагедия человечества состоит в том, что половина его не может получить свободу, а половина, ее получив, не знает, что с ней делать»;

«Помни истину, которую поведали тебе очки: перед тем как исправлять мир, сначала проверь свое зрение».

О собственном видении мира и широте взглядов Фэн Цзицая, в том числе и с позиции европейской цивилизации, говорят и изречения, касающиеся христианской веры:

«Господь хочет отчаяние превратить в надежду, дьявол хочет надежду превратить в отчаяние. Поэтому люди идут за Господом и отвергают дьявола»;

«Господь никогда не говорил, что покаяние может смыть вину, однако покаяние может отвести дьявола».

Еще одна область, которой до сих пор в таком жанре, как сентенции, мы в китайской литературе не встречали. Это лирика, отношение к женщине, отношение к любви:

«Мы с тобой – две стороны одного листа бумаги, как нас можно разделить?»;

«Как похожа Луна на вашу любимую – она идет, и вы за ней. Вы остановились, и она остановилась. Вы вошли в дом, и она стоит у окна. Вы присели у колодца, и она в него прыгнула, а потом, подняв свой ясный лик, смотрит на вас…»;

«Сердце каждой женщины – это таинственная комната, и любовь лишь приоткрывает маленькую щелку в двери».

Фэн Цзицай в своих сентенциях иногда прибегает к форме вопроса, ожидая от читателя ответа.

«Не сидишь ли ты всю жизнь на качелях, не сдвигаясь с места и раскачиваясь из стороны в сторону?»;

«Скажи мне, пожалуйста, что ты предпочитаешь – взять злодея на мушку или молчаливо ждать, когда он умрет сам?».

Художественные средства, используемые автором, согласно китайской традиции и образу мышления, предельно ясны и просты. В них превалирует конкретика и отсутствуют сложные абстракции. Композиция, или построение, высказываний традиционна для подобного жанра – метафоричность, использование аналогий, сопоставлений и противопоставлений, риторические вопросы. Прозрачная ассоциативная связь и символика, присутствующие в сентенциях писателя, делают их доступными и понятными зарубежному читателю.

В книге Фэн Цзицая «Полет души», на наш взгляд, в полной мере отражены мысли и чувства писателя и художника. В ней по-новому раскрывается многосторонний талант автора, у которого яркая индивидуальность, свое видение мира, жизненная философия и рассуждения о человеческой сущности и законах вселенной тесно сочетаются с отличительными чертами китайского национального характера.

Мое писательское вдохновение – часто всего лишь какие-то отрывочные фразы. Мне нравится ощущать их красоту. И не важно – это нечто, подобное стихам, или афоризм, наделенный философским смыслом; все это не есть результат творческих раздумий, в которые вложена вся душа, не пустой красивый текст, а нечто, что исходит из глубины души, некий поток сознания.

Все эти ощущения возникают чаще всего глубокой ночью, когда вокруг наступает тишина, когда мысли о прозе жизни угасают и ощущение твоего существования в этом мире внезапно усиливается; когда общество с его социальными проблемами постепенно отодвигается куда-то далеко, и возникает бескрайний космос, простирающийся над временем и пространством, и тело и душа целиком погружаются в огромный кристально чистый мир. В эти часы моими собеседниками становятся уже не многочисленные простолюдины, а история, человечество, жизнь, предки, духи, я сам, четыре сезона и все сущее… Их образы волшебны и трогательны, и мои слова, естественно, тоже приобретают изящество, прозрачность, наполнены одухотворенностью, как будто дарованы свыше волшебным знаком. Причем настолько, что потом я сам себе удивляюсь и не могу понять, как это тогда родилось. Но ведь все самое яркое в искусстве всегда рождается так случайно и счастливо. Ведь самое большое удовольствие в писательском труде – это как раз и есть мгновения озарения.