Леонардо Винчи: Сочинения

19. H. 25 r. Амфисбена. У нее две головы, одна – на своем месте, а другая на хвосте, как будто не довольно с нее из одного места выпускать яд.

20. T. P. 33. Истинная наука – та, которую опыт заставил пройти сквозь чувства и наложил молчание на языки спорщиков и которая не питает сновидениями своих исследователей, но всегда от первых истинных и ведомых начал продвигается постепенно и при помощи истинных заключений к цели, как явствует это из основных математических наук, то есть числа и меры, называемых арифметикой и геометрией, которые с высшей достоверностью трактуют о величинах прорывных и непрерывных. Здесь не будут возражать, что дважды три больше или меньше шести или что в треугольнике углы меньше двух прямых углов, но всякое возражение оказывается разрушенным, [приведенное] к вечному молчанию; и наслаждаются ими в мире почитатели их, чего не могут произвести обманчивые науки мысленные.

21. I. 102 r. Не доверяйте же, исследователи, тем авторам, которые одним воображением хотели посредствовать между природой и людьми; верьте тем лишь, кто не только указаниями природы, но и действиями своих опытов приучил ум свой понимать, как опыты обманывают тех, кто не постиг их природы, ибо опыты, казавшиеся часто тождественными, часто весьма оказывались различными, – как здесь это и доказывается.

22. Tr. 20 v. Все наше познание начинается с ощущений.

23. W. An. I, 13 v. Мысленные вещи, не прошедшие через ощущение, пусты и не порождают никакой истины, а разве только вымыслы; и так как рассуждения такие рождаются от скудости ума, то бедны всегда такие умозрители, и если богатыми родились, бедными к старости умрут, так что кажется, будто природа мстит им.

24. Tr. 33 r. Ощущения земны, разум находится вне их, когда созерцает.

25. I. 18 r. Природа полна бесчисленных оснований, которые никогда не были в опыте.

26. E. 55 r. И хотя природа начинается с причин и кончает опытом, нам надобно идти путем обратным, то есть начинать с опыта и с ним изыскивать причину.

27. C. A. 147 v. Нет действия в природе без причины; постигни причину, и тебе не нужен опыт.

28. C. A. 154 r. Опыт не ошибается, ошибаются только суждения наши, которые ждут от него вещей, не находящихся в его власти. Несправедливо жалуются люди на опыт, с величайшими упреками виня в обманчивости. Оставьте опыт в покое и обратите жалобы свои на собственное невежество, которое заставляет вас быть поспешными и, ожидая от него в суетных и вздорных желаниях вещей, которые не в его власти, говорить, что он обманчив. Несправедливо жалуются люди на неповинный опыт, часто виня его в обманчивых и лживых показаниях.

29. T. P. 1. Наукой называется такое разумное рассуждение, которое берет исток у своих последних начал, помимо коих в природе не может найтись ничего другого, что [также] было бы частью этой науки.

30. G. 8 r. Увлекающиеся практикой без науки – словно кормчий, ступающий на корабль без руля или компаса; он никогда не уверен, куда плывет. Всегда. практика должна быть воздвигнута на хорошей теории, коей вождь и врата – перспектива, и без нее ничего хорошего не делается ни в одном роде живописи.

31. J. 130 [82] r. Наука – капитан, и практика – солдаты.

32. C. A. 5 v. a. Вот верный способ жарить мясо, потому что, смотря по тому, умерен или силен огонь, жаркое движется медленно или быстро.

Комментарий В самом начале т. н. Кодекса Арунделя, или Кодекса Британского музея (см. отрывок 1), Леонардо характеризует его как «беспорядочный сборник». Это по существу относится ко всем научным дневникам Леонардо, столь противоположным по своему стилю словесному лоску гуманистов, стилю тех ненавистных Леонардо «словесников», против которых он так страстно восстает (2). Неизмеримо выше чтения авторов Леонардо ставит опыт (3), хотя это отнюдь не мешает ему самому искать книги старых авторов и знать всю их цену (4–9). Но в противоположность «словесникам», книги для него – не первоисточник знания, а такой же стимул для самостоятельных изысканий, как рассказы хозяек, ремесленников или итальянских купцов (10–12). «Изобретателей» Леонардо противопоставляет «пересказчикам чужого», опыт – слепому авторитету (13–14). «Лучше хорошее дарование без учености, чем хороший ученый без дарования» (15). Отвергая слепое доверие к писаниям древних, Леонардо восстает против их огульного отрицания (16). "Чистый опыт – вот истинный учитель", провозглашает он (17), прислушиваясь ко всякому, кто хоть частично прошел эту школу. Но – двойственная игра исторических противоречий! – странным отголоском старинных легенд звучат в его дневниках отрывки о сказочной василиске и амфисбене (18 и 19), хотя бы они и были продиктованы интересами художника, а не ученого. Только та наука истинная, не устает повторять Леонардо, которая прошла «сквозь чувства» (20) и освободилась от химер воображения (21); ведь «все наше познание начинается с ощущений» (22) и «мысленные вещи, не прошедшие через ощущение, пусты» (23). Это не значит, конечно, что наше познание исчерпывается ощущением (24–25), – оно движется от опыта к причинам или основаниям (26–27), и если опыт сам по себе не ошибается, то вполне могут ошибаться те, кто делает из него ложные выводы (28), т. е. ложно выводит причины. К этим отрывкам, содержащим гносеологию Леонардо, примыкает Леонардово определение науки (29). Без науки, говорит он, практика – корабль без руля и компаса (30), солдаты без капитана (31). И наука способна подарить практической жизни все, вплоть до механического вертела (32). Леонардо да Винчи