Иван Снегирев - Книга народной мудрости

1. Как в песнях, так и в пословицах прилагательные нередко употребляются вместо полного в усеченном виде, например: «Мать сыра земля, говорить нельзя»; Всякому мертву земля гроб; В чем молод похвалишься, в том стар покаешься. Убог камени не гложет».

2. Несклоняемые слова иногда склоняются, например: «Есть нета лучше; Авось небосю брат. За спасибо денег не дают».

3. Сказуемое ставится в среднем роде при именах мужских и женских, когда безотносительно определяет самую сущность предмета:

«Лев страшно, а обезьяна смешно; Мед сладко, а муха падко» [5].

1. Как у Болгар местоимения са, се, ся и с нередко ставятся перед глаголом (са бореха, се надевах), так и в письменных памятниках нашей древности и в пословичном языке возвратные местоимения предшествуют глаголу: «Беден часто ся озирает вместо озирается; «Коли за друга ся ручаешь вместо ручаешься; Нам ся женить вместо жениться».

2. Вместо винительного падежа при действительных глаголах, особенно при неопределенных наклонениях, иногда употребляется именительный в пословицах, подобно как в древнем языке, например: С умом сума носить, дети, животина водить, рука приложить, голова, душа положить».

3. В употреблении времен, в значении одного и двух вместе неопределенных наклонений (быть ехать, быть опадать, не устать стать), и в самом строении речи представляется много особенностей, кои могут составить предмет отдельного рассуждения.

4. В управлении глаголов замечаем отступление от принятого синтаксиса, например: Кому ( вместо у кого ) болят кости, вредить кого , загораться до чего (Загорелая душа до винного ковша) и пр.

При точнейшем исследовании живой народной речи пословиц, без сомнения, откроется еще более особенностей языка, значения слов, строения речи.

Теперь обратимся к значению самой пословицы. Она различествует от апофегмы, гномы и сентенции не столько своим смыслом и содержанием, сколько складом и характером, хотя формы афористического мышления и смешиваются одни с другими.

В древности на Руси пословица означала только условие, помолвку, совещание, согласие, отсюда и в простонародном языке пословный, сговорчивый, также идиомы, областное наречие [6]. Вместо нее употреблялось летописцами слово: глаголемое, т. е. какое-нибудь изречение, вошедшее в обычную, народную поговорку, также притча, как бы притекающая, причтенная, или, вероятнее, притканная к делу, к слову. Св. Дмитрий Ростовский называет прикровенным словом. В речи она служила украшением, красным словцом, как говорит пословица: Красна речь с притчею. Потом в смысле пословицы употреблялась молва , говор, разнесшийся в людях. Наконец, ей дано то же знаменование, какое имеет лат. proverbium и франц. proverbe, т. е. что придается, молвится к слову, что согласно со словом и делом, следственно, что согласно с истиною. Евреи называли притчу и пословицу Mischle (мысль?), а Греки παροιμια, что собственно значит выражение, отступающее от обыкновенной речи, или, по изъяснению Генр. Стефана, от παρα, при, у, в— οὶμη, слово, то же, что proverbium, пословица, присловие, которое в Игоревой песне называется припевкою.

Что ж касается до притчи, παραβολή, то в библейском и даже народном языке она нередко значит диковинный случай, разительный пример, (На веку бывает притчей много), причину, огласку, поношение, например: Притча во языцех, т. е. поношение в народах [7]. По сказанию Блаж. Иеронима, «Сирские и Палестинские народы любили прибавлять к словам своим притчи, чтобы с помощью примеров и подобий впечатлеть в памяти то, что они могли забыть в простом предписании». Притча возводит частный случай до общего понятия. Некоторые былевые пословицы и древние сказания летописей, по-видимому, не что иное, как распространенные притчи, например: Погибоша яко Обри; Путята крести мечом, а Добрыня огнем; Пищанцы волчья хвоста бегают; Шемякин суд. Из насущного быта народного вышли многие притчи, обыкновенно применяемые к разным случаям жизни и отличные от священных названием мирских, градских: Голь да прав; Бежал от волка, да попал на медведя; Вот тебе, бабушка, и Юрьев день; Говорил бы про тебя, да боюсь тебя; На безлюдье и Фома дворянин и т. д.

Как многие притчи и басни сократились в пословицы ( Есть притча короче воробьиного носа), так равно последние развиты в баснях и притчах и вошли в состав народных песен. Так в староладожской песне: