Владислав Артемов - Остроумие мира

Во время товарищеских обедов один спартанец, выпив лишнего, похвалил иноземного посла за искусство даже самые ничтожные дела изображать великими. Восхвалять кого-либо не за военные заслуги почиталось у спартанцев венцом невежливости.

Поэтому присутствовавший на обеде спартанский царь Агесилай заметил:

– Глупо хвалить сапожника за то, что он обувает маленькую ногу в большой башмак.

Агесилай распорядился продавать взятых на войне пленных голыми. Желающих купить одежду оказалось больше, чем покупателей на самих пленных, так как последние отличались рыхлостью своих тел, и питать надежду на то, что из них выйдут работящие и выносливые рабы, не приходилось. По этому случаю Агесилай сказал своим солдатам:

– Сравните сами – вот добыча, ради которой вы сражаетесь, а вот люди, с которыми вы сражаетесь. И подумайте перед следующей битвой – кто стоит дороже.

Агесилай во всем соблюдал законы, но дружбу ценил выше всего. Однажды он написал и отправил карийцу Гидриею письмо, в котором ходатайствовал о своем друге, чем-то не угодившем правителю:

«Если Никий невиновен, то отпусти его; если виновен, отпусти его ради меня. Как бы там ни было, все равно отпусти».

Агесилай с армией передвигался по Фракии и не запрашивал на это разрешения ни у одного из варварских племен, разве что интересовался, враждебны они к нему или дружественны. Все пропускали его по своей территории, но одно племя – траллы – потребовало у него платы за проход в размере ста талантов серебра. Агесилай немедленно разорил селения варваров, и после этого племя траллов перестало существовать.

Идя далее, он обратился с запросом к македонскому царю, нужна ли плата за проход? Тот ответил, что подумает. Агесилай сказал:

– Пусть думает, а мы пока пойдем вперед.

Спартанский царь Агесилай на вопрос: далеко ли простираются владения Спарты? – отвечал, показывая свое копье:

– Докуда достает это копье.

Однажды Агесилая позвали послушать человека, который чрезвычайно искусно подражал пению соловья. Агесилай отказался:

– Зачем мне слушать подражания, если я много раз слышал самих соловьев?

Врача Менекрата, спасшего от смерти многих безнадежно больных, именовали за это Зевсом. Он и сам поддерживал такую свою славу и написал Агесилаю письмо, которое начиналось словами: «Зевс-Менекрат царю Агесилаю желает здравствовать».

Агесилай ответил: «Царь Агесилай желает Менекрату здравого ума».

Как-то раз союзники в дерзкой форме выразили недовольство своим постоянным участием в битвах, при этом они доказывали, что отправляют целые армии, а спартанцы только отряд. Тогда Агесилай приказал, чтобы все союзники сели вместе, а спартанцы в стороне. Затем он велел встать всем, кто знает гончарное дело, за ними он велел подняться кузнецам, строителям, плотникам и так далее. Почти все союзники встали, из спартанцев же не поднялся никто. Агесилай сказал:

– Теперь вы видите, кто больше посылает воинов?

А. Альтдорфер. Битва Александра Македонского с Дарием III при Иссе

Как-то спартанский царь Агид шел в морозный день мимо поля и увидел человека, который трудился голый. Хотя спартанцы с пеленок были приучены терпеть и холод, и голод, но человек, которого он встретил, был не спартанцем, а рабом, поэтому Агид спросил:

– Не холодно ли тебе?

– Твоему же лбу не холодно, – ответил тот.

– Нет.

– Ну так считай, что я весь сплошной лоб.

Алкивиад, афинский полководец, купил несколько очень редких и дорогих ваз и тут же их разбил. Его попросили растолковать этот поступок.

– Боюсь не сдержать свой гнев, если кто-нибудь из моих слуг их разобьет, – ответил Алкивиад. – Лучше уж я буду злиться на самого себя.

Однажды на одном из пиров друзья говорили Алкивиаду:

– Ну что ты связываешься с гетерой Ларисой? Она же тебя не любит, а денег на нее уходит пропасть.

– Вино и рыба меня тоже не любят, и за них нужно платить деньги, но мне они все равно нравятся.

Алкивиад отрезал хвост у своей великолепной собаки и в таком виде всюду водил ее с собой.

– Пусть народ лучше занимается моей собакой, чем мной самим, – говорил он в объяснение своего поступка.

Про Перикла, который усердно составлял отчет о сделанных им расходах общественных сумм, Алкивиад сказал:

– Лучше бы он обдумал, как бы совсем не отдавать никакого отчета.