Array Эпиктет - Афоризмы. От раба до императора

«Нужно, – говорит он, – установить правила, определяющие, когда следует давать свое согласие. Что касается стремлений, то необходимо следить за тем, чтобы они не были безусловны, были направлены на общее благо и сообразовались бы с достоинством. От влечений же следует вообще воздерживаться, но не отвращаться ни от чего, что не в нашей власти».

«Спор идет, – говорит Эпиктет, – не о пустяках, а о том, быть ли безумным или нет».

«Что вы предпочитаете, – спросил Сократ, – иметь ли души разумных существ или неразумных?» – «Разумных». – «Но испорченных или неиспорченных?» – «Неиспорченных». – «Почему же вы не стремитесь к ним?» – «Мы обладаем ими». – «Почему же вы тогда спорите и препираетесь?»

Все то, чего ты желаешь достичь окольными путями, ты можешь иметь уже теперь, если только будешь доброжелательно относиться к самому себе. А именно, если ты оставишь прошлое, будущее предоставишь промыслу, сам же исключительно займешься настоящим, сообразуя его с благочестием и справедливостью. С благочестием для того, чтобы любить свой удел, ибо природа приноровила его к тебе и тебя к нему. Со справедливостью – чтобы свободно и без уверток говорить истину и поступать всегда согласно закону и считаясь с достоинством, и чтобы не служили для тебя препятствием ни чужой порок, ни убеждения, ни пересуды, ни ощущения облекающего тебя тела: пусть разбирается в них тело, испытывающее их. Итак, если ты, уже приблизившись к концу, оставишь все, будешь чтить лишь свое руководящее начало и божественное в тебе, будешь бояться не того, что когда-нибудь жизнь прекратится, а того, что никогда не начнется жизнь, согласная с природой, то станешь человеком, достойным произведшего тебя мира, перестанешь быть пришельцем в своем отечестве, не будешь дивиться каждодневно происходящему, как чему-то нежданному, и находиться в зависимости то от того, то от другого.

Бог зрит руководящее начало каждого из нас в обнажении от материальной оболочки, коры, наростов. Ибо бог соприкасается лишь с тем, что проистекло и изошло от него в руководящее начало, и притом лишь своим разумом. Если бы ты приучил себя поступать так же, то избавил бы себя от многих хлопот. Разве не богат досугом тот, кто не обращает внимания на облекающую плоть, а тем паче уже не смотрит на платье, жилище, славу и им подобные покровы и прикрасы?

Ты состоишь из трех частей: тела, жизненной силы и духа. Из них первые две твои постольку, поскольку тебе приходится заботиться о них, и только третья действительно принадлежит тебе. Если ты отстранишь от себя, то есть от своего духа, все то, что делают и говорят другие, или что делал и говорил ты сам, все, что тревожит тебя, как имеющее быть, что не зависит от твоего выбора, относясь к облекающему тебя телу или прирожденной ему жизненной силе, все, что вне тебя увлекает за собой кругом обтекающий вихрь, и таким образом твой дух, изъятый из среды, с которой сопрягла его судьба, будет чист и свободен устроить жизнь по-своему, творя справедливое, приемля происходящее и говоря истину; если, говорю я, ты отдалишь от руководящего начала приставшее к нему от напора страстей и относящееся к прошедшему или будущему, будешь походить на Эмпедоклов.

будешь думать только о той жизни, которой ты живешь, т. е. о настоящем, то сможешь остаток своей жизни провести безмятежно, благородно и в дружеском общении со своим гением.

Я часто дивился тому, что каждый, любя себя больше других, в то же время своему убеждению о себе придает меньшее значение, нежели убеждению других. Если бы поэтому представший бог или преисполненный мудрости учитель повелел кому-нибудь не думать и не размышлять про себя ни о чем, о чем он не объявил бы тут же во всеуслышание, то никто не выдержал бы и одного дня. Таким образом, мы более стесняемся своих ближних, – что-то они подумают о нас, – нежели самих себя.

Как это так случилось, что боги, устроившие все так прекрасно и с такой любовью к людям, просмотрели только ту несообразность, что люди вполне достойные, как бы заключившие союз с божественным началом и, благодаря своим благочестивым деяниям и святости жизни, крепко сдружившиеся с ним, после своей смерти не возрождаются к новой жизни, а угасают навсегда? Если даже это и так, то все же будь уверен, что если бы должен был иметь место другой порядок, то они бы его и установили. Ведь если бы он был справедлив, то был бы и возможен, и если бы он был согласен с природой, то природа и произвела бы его. Из того же, что он не имеет места (если только его действительно нет), ты можешь с уверенностью заключить, что он и не должен был осуществиться. Ведь ты и сам замечаешь, что, подымая такие вопросы, ты обращаешься к справедливости богов; но ты не мог бы обращаться к ним таким образом, если бы они не были наилучшими и в высшей степени справедливыми. Но в таком случае они не могли, вразрез с разумом и справедливостью, отнестись с небрежением к какому-либо недосмотру в миропорядке.