Сборник - Даосские притчи

Ученик Конфуция, поговорив с больным, сказал его родным:

– Я вижу, что в этом случае нельзя ждать помощи от молитв или лекарств. Не помогут и гексаграммы. Необходимо преобразовать мысли больного, изменить их ход. Только в этом случае есть надежда на исцеление. Но сначала кое-что нужно проверить. Попробуем раздеть больного, не дадим ему еды, а потом закроем в темной комнате.

Сказано – сделано. Когда больного раздели и спрятали его одежду, тот стал искать ее, нашел и снова надел на себя. Когда перестали давать ему еду – он сам разыскал еду и поел. Когда же его попытались закрыть в темной комнате, он не позволил этого сделать.

После этого ученик Конфуция сказал:

– Сейчас я уверен, что болезнь излечима. Теперь я должен закрыться с больным в комнате, чтобы он слушал только меня. Мы пробудем наедине семь дней. Никто из посторонних не должен входить к нам, мое искусство – тайное.

Никто не знает, что делал с больным ученик Конфуция, но через семь дней, когда они вышли из комнаты, от болезни не осталось и следа. Но бывший больной был настолько зол, что разругался со своей женой, побил своих сыновей и прогнал прочь ученика Конфуция. Когда же окружающие пытались узнать, в чем причина такого его поведения, человек объяснил:

– Раньше я ничего вокруг не замечал: ни неба, ни земли. Теперь я вспомнил о всех бедах и несчастьях, о том, что нужно преодолевать препятствия, все, что я пережил в жизни, вновь пришло в мою память – любовь и ненависть, боль и радость. И теперь я не знаю, выдержит ли мое сердце эти воспоминания, выдержит ли мое сердце, если мне снова придется любить и страдать, надеяться и разочаровываться, находить и терять. И смогу ли вновь обрести покой забытья?

Спорили однажды два мальчика о том, когда солнце бывает ближе к людям.

– Солнце ближе к людям, когда оно восходит – оно тогда большое-большое. Когда же оно в зените – оно кажется маленьким, потому что оно далеко, – говорил один из мальчиков.

Другой возражал ему:

– Солнце дальше, когда только восходит – тогда оно не такое горячее, когда же солнце достигает зенита, оно начинает жечь. Так все горячие предметы – чем ближе, тем горячее.

Мальчики попросили проходящего мимо Конфуция разрешить их спор, но тот не смог этого сделать и в смущении удалился прочь. А мальчики удивились: почему же Конфуция считают многознающим?

Однажды Учитель сказал ученику:

– Если научишься держаться позади, то со временем окажешься впереди.

– Научи меня держаться позади, – попросил ученик.

– А ты оглянись и проследи за своей тенью. Тогда сам все поймешь.

Ученик последовал совету Учителя – стал наблюдать за своей тенью: тень повторяла вслед за телом все его движения: сгибалась, распрямлялась – полностью зависела от тела ученика.

Заметив это, ученик вновь обратился к Учителю:

– Твой пример показывает, что сгибаться или выпрямляться – зависит от других вещей, а не от меня.

– Вот это и называется: «Держись позади – окажешься впереди».

Однажды плотник со своими учениками, проходя у алтаря Земли, увидел огромнейший дуб. Крона дуба широко раскинулась на высоте тридцати метров над землей. Ученики остановились и, задрав головы, стали рассматривать дерево, удивляясь его большим размерам. Они так увлеклись, что не заметили, как плотник ушел на большое расстояние – ведь он даже не остановился у диковинного дерева.

Ученики догнали плотника и наперебой заговорили:

– Почему вы прошли мимо такого великолепного дерева? Мы ни разу не видели такого чудесного материала для работы. Почему вы не оценили его?

– Хватит болтать! – остановил их плотник. – От этого дуба нет проку. Лодка, сделанная из него, потонет, посуда расколется. Это дерево ни на что не годное, потому и живет долго.

Ночью плотнику приснился сон. Дуб у алтаря Земли обратился к нему с такой речью:

– Полезные деревья, из которых можно что-то сделать или собрать их плоды, живут недолго. Люди, собирая плоды, ломают ветки, обрывают листья. Польза для людей обращается этим деревьям во вред – они гибнут раньше времени. Я же всегда стремился стать бесполезным, и это принесло пользу мне: я вырос таким большим и живу так долго. И вообще, как ты можешь судить обо мне? Ведь мы оба – и ты, и я – вещи. Как может одна вещь судить о другой? Как можешь ты, бесполезный человек, понять бесполезное дерево?