Нестор Бегемотов - Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца

Когда Великий писатель Мормонов скончался, его поставили на пьедестал, после чего все его произведения были благосклонно забыты. Никто не вспоминал о Мормонове до тех пор, пока он не стал пахнуть.

Артист Шлепанцев пел просто отвратительно, так что зрители каждый раз закидывали его гнилыми овощами, фруктами и даже объедками. Никто из сидящих в зале не подозревал о том, что Шлепанцев держит за кулисами ученую свинью, которая подъедает все, брошенное ими, после выступления.

Пришел. Увидел. И сожрал.

– Света, вообще-то я не только тебя люблю, я еще и Машу люблю.

– О, да ты, оказывается, бисексуал!

Сморчков решил заняться государственным терроризмом. Сначала он выбирал государство побогаче, а потом вплотную начинал его как следует терроризировать.

Не копай для другого яму бесплатно.

– Я хотела бы обсудить с тобой одну покупку, – говорит мне жена, – но у нас всего один час свободного времени…

Сегодня товарищеский суд будет разбирать два персональных дела: «Дело о том, как литератор Фигулькин избил закон жанра» и «Дело о том, как беллетрист Мормонов изменил закону жанра с законом о собственности».

– А дети у вас есть?

– Есть. Но они не продаются.

– Ой, смотри, я рубль нашел!

– Подумаешь! У меня точно таких же – два!

В Бурятии зажгли еще один вечный огонь. Что поделаешь, опять нашли слишком много нефти…

В литературных кулуарах стали упорно поговаривать, что Сидоров-Милашкин опять выиграл в «Спортлото».

Меняю стойкие идеалы на детей-кормильцев!

– Петров, ты умеешь пользоваться дыроколом?

– Конечно, умею! – обиделся Петров. – Я таких три штуки уже сломал!

Сидоров открыл для себя еще одну консервную банку с тушенкой.

Юбилей академика Монстрова праздновали с большой помпой, но семерых приглашенных откачать все же не удалось.

– Скажите, а как лечить на носу ячмень?

– Очень просто! Надо в течении двух месяцев аккуратно протирать нос спиртом.

– Господи, а это у тебя что такое?!

– Да так. Одна постельная принадлежность.

Сидоров ждал три часа, потом не выдержал, встал, подошел к официанту и от души вмазал по бескомпромиссной и наглой физиономии…

Женюсь – брошу пить, курить, смотреть футбол, а потом жену.

…И взять с собой запас продовольствия на два часа.

За выслугу лет осветителя Алебастрова перевести на должность ведущего режиссера.

Я обязуюсь охранять этот продовольственный склад до тех пор, пока все не съем!

Пошел как-то художник Петров за водкой и пропал куда-то. Напился, наверное…

– На маевку пойдешь?

– На какую еще «маевку»?

– Фанатов «Ласкового мая» ломать будем.

Если бы Сидорову довелось попасть на небо, его бы и там, первым делом, посадили на пятнадцать суток.

Вошла. Долго смотрела глазами серны. Спокойно приблизилась. Потом уже лицо исказилось, когда занесла руку – и я получил звонкую пощечину. Это плата за то, что я увидел в ней нечто, ей не свойственное.

Гроссмейстер Шкафчик отдал в фонд Мира свои две проходные пешки.

Национальные меньшинства выражают свой протест по поводу проведения праздника «Проводы русской зимы»:

– А мы что, так и будем мерзнуть?

Две дверные ручки, прикрученные к вашему пьяному приятелю, позволят вам без хлопот донести его до дома. Дешево и удобно!

Мавзолей с красивой надписью «Ленин», антиквариат, двести тысяч. Раз!..

Однажды Насестов пошел выносить мусорное ведро, поскользнулся и упал в ящик с отбросами. Обстановка в этом ящике ему настолько понравилась, что жена с трудом выманила Насестова домой только к обеду.

Сидоров стоял под памятником Пушкина вот уже четыре часа. Подумаешь! Памятник стоял здесь уже несколько десятилетий – и ничего.