Геннадий Ерофеев - Пластическая хирургия по-русски

Хотя в школе Васнецов слыл мелким пакостником и хулиганом, он был неглупым мальчиком и много читал. Ему навсегда запомнились слова из одной милой детской книжонки: «Надо быть в хороших отношениях с временем, тогда оно сделает с часами всё, что ни пожелаешь.» Фред не мог сказать ничего определённого про свои отношения со всемогущим временем, но точно знал, что оно делало с его часами. А его часы показывали почти сорок, и это было совсем не то, чего он желал. Он чувствовал себя так, словно ещё и не начинал жить, он искренне не понимал, куда унеслось-укатилось его время.

Когда отец Фреда Станислав Васнецов ненадолго отрывался от бутылки и, глядя на сынишку мутными, как туманность Конская Голова, глазами, пытался заводить с ним воспитательные разговоры, он всегда повторял услышанную от кого-то или вычитанную где-то сентенцию: «Фарш нельзя провернуть назад».

Сам Станислав Васнецов уже давно потерял чувство реальности и, пожалуй, с трудом различал «вперёд» от «назад». Но всё-таки бутылка позволяла путешествовать хотя бы в одном направлении, а именно – в прошлое. Станислава Васнецова это вполне устраивало и он ничуть не смущался, опровергая своими погружениями в стародавние, милые его изношенному проспиртованному сердцу времена излюбленную поговорку о фарше.

Фред поговорку запомнил – повторения были довольно частыми. А вообще сын старался отца не слушать, относясь к папаше со смешанным чувством жалости и брезгливости. Фред пока не мог осознать глубинный смысл и мудрость отцовской филиппики и потому часами валялся на диване с детективом или фантастическим триллером в руках или с наушниками на голове, а то и просто предавался безудержной лени или выдумыванию всевозможных гэгов, которые он со школьными приятелями опробовал на учителях и перманентно нетрезвых туристах, слетавшихся в старинный русский город город Вольнореченск как зелёные мухи на помойку.

Однажды папаша Фреда, отгородившийся от доставляющего ему постоянный дискомфорт течения времени дымовой завесой из алкогольных паров, совершил необратимый поступок: уселся в свой задрипанный горбатый «запорожец» и канул в бесконечность – надо полагать, бесконечность дурную, кантовскую.

Фред усмехнулся вторично, на этот раз горько и зло. Да, его отец был запойным пьяницей и бросил их с матерью. А мать…

Есть старый грязный анекдот. В баре пьяный спрашивает официантку: «Ты кто – «б» или «ц»? Та отвечает: «Нет, я «щ». Пьяный чуть не падает с табурета: «Это что значит?» Официантка режет его серпом по яйцам: «Блядища!»

Когда Фреду стукнуло восемнадцать и он поступил на курсы косметологов-визажистов, где стал получать что-то вроде стипендии, его блудливая мать сказала ему: «Привет, Фреди!»

Мамаша умотала из Вольнореченска на страшно огромном дизельном грузовике с рослым усатым водилой-дальнобойщиком, от которого за версту намахивало дерьмовой палёной водярой и гнилью неухоженных зубов. Этот урод поделился добычей со многими своими товарищами. При полном её согласии мать Фреда пускали по кругу, угощали «пирогом с пальчиками» и поили водкой до полной потери сексуальных желаний. Но об этом Фред, занятый устройством собственной жизни, так никогда и не узнал.

И слава Богу.

К восемнадцати годам Фред сам был уже давно не «ц», а «к» – то есть порядочным котярой, кобелиной и киником. Он учился на косметолога в салоне пройдошливого этнического немца Эмки Айзеля, а в свободное время увлекался фотографией. В заведение Айзеля девушки и женщины всех мастей шли буквально косяком, так что у Васнецова всегда имелись широкие возможности для новых, ни к чему не обязывающих знакомств.

Фред назначал клиенткам свидание и приводил их в оставшуюся ему от непутевых родителей двухкомнатную хрущобу. В одной из комнат – той, что побольше, – стояли фотоаппараты на штативах, парочка «бэушных» софитов, примитивный задник на металлической рамке. Для начала выпивались две-три бутылки дешёвого сухого вина, затем начинались съёмки. Вскоре промискуитетная, как правило, модель и молодой, но очень ранний фотомастер с неизбежностью оказывались на бугристом диване, причем Васнецов не обязательно располагался сверху.

Девицы были наглы, самоуверенны, развязны. Только один раз Фреду пришлось расстёгивать ширинку самому – они всегда с радостью делали это за него. Глупость похотливых телок не знала предела, она была бездонна, как финансовая пропасть, в которую словно в страшном сне бесконечно падал Фред.